Диалог приднестровского предпринимателя Владимира Пасютина и российского публициста Льва Леонова о жизни, бизнесе, проблемах Приднестровья.
См. начало очерка
10. ЛЕСТЬ И ВЗЯТКА – ЛУЧШИЕ ИНВЕСТИЦИИ
В. Пасютин. В общем, я в Одессе не задержался. А что мне там делать? Тут родина, работа была, мы очень хорошо зарабатывали, можно было за лето или за осень заработать на машину, без проблем, на фотографии. И никто на нас не нападал со стороны властей, сдал свои 500 рублей - и спи спокойно.
Л.Леонов: Вот вам и "плохая Советская власть, душившая предпринимателей", как они сейчас говорят.
В.Пасютин: То, что сейчас, это вообще уже ни в какие рамки не лезет. Майдан вот по какой причине состоялся: у него первое время была большая поддержка со стороны народа, потому что народ этого Януковича ненавидел из-за отжатия бизнесов, что делают и наши януковичи в Приднестровье.
Почему-то в Китае такого подхода к кадрам, как у нас, нет. И результат другой.
Л.Леонов: У них, во-первых, огромная историческая традиция в этом вопросе, совершенно уникальная. Ни в какой другой стране не было такого, как в Китае. У них существовали, так называемые, экзамены на должность. В этих экзаменах мог принять участие любой человек из деревни, из какой-то глухомани, никого это не интересовало. Эти все экзамены проходили по очень простой схеме. У них сложная письменность, полмиллиона иероглифов. И все должности, которые оплачивались со стороны государства, заполнялись людьми, которые знали минимальное количество иероглифов для этой должности. Например, какой-нибудь сельский староста должен знать, условно говоря, 20 000 иероглифов. Показал, что знаешь – проходишь на должность. Более высокие уровни должны знать, там, 50 000 иероглифов, и так далее. И вот эта система, она функционировала тысячи лет. Она в измененном варианте до сих пор присутствует.
Наконец, до наших людей дошло, что когда Советский Союз развивался бурно, тогда учитывались особенности нашего русского менталитета: общинность, чувство справедливости и подобные вещи. Как мы ушли от этого 80-90-е годы – все, страна посыпалась. А китайцы они до сих пор учитывают особенности китайского менталитета. У них это называется – социализмом с китайской спецификой.
В.Пасютин: Если Сталин говорил, что кадры решают все, а что Горбачев говорил? Не помню, говорил ли он вообще на эту тему.
Л.Леонов: А что с вашим "кадром", вашим братом-помощником происходило в те годы?
В.Пасютин: Его тоже выгнали вместе со мной из института. Хотя он вообще не при делах был по этим сексуал-демократическим вопросам, это я чудил. Но потом через какое-то время он восстановился в институте. Ну, и, конечно, работали мы.
Он учился-то зимой, а летом был свободен. Так мы работали долго. Потом он стал главным инженером бытового обслуживания Слободзейского района. Он в институте получил специальность «Машинные аппараты легкой промышленности», швейные машины, что-то такое. И потому пошел работать инженером в систему бытового обслуживания. Тут я его не понял, потому что в денежном плане он сильно проиграл.
Л.Леонов: А вас привлекала самостоятельность, риски?
В.Пасютин: Риски не привлекали, привлекала независимость. Достойная оплата за труд. Не то, что ты, там, ходишь с 9:00 до 18:00, какую-то фигню делаешь за копейки.
1985 год, как сейчас, помню. Я тогда диплом сдавал в Одессе. Как раз по радио передавали этого Горбачева. Он когда пришел, начали вырубать виноградники, я как это услышал – ну, думаю, еще один дебил пришел. Брежнев умер, при Черненко запретили вино пить, Андропов, помню, какие-то облавы в кинотеатрах устраивал, меня, правда, ни разу не поймали. Какие-то безалкогольные свадьбы… Горбачев это все углУбил, как он говорил. Меня-то напрямую не касалось. Но касалось всего государства и жизни общества. Начались перебои с сахаром, мяса не было, и все пошло вразнос.
Ну это заговор все-таки был. Само собой такое не могло произойти. Я думаю, купили американцы некоторых, а те уже двигали. Как его можно было купить, Горбачева? Он же на полном гособеспечении жил, как король. Но нашли какой-то ключик. Лесть, вот они купили его на это. И сразу начали принимать у этих Маргарет Тэтчер Раису Максимовну.
Л.Леонов: Стали его захваливать: человек, с которым можно… европеец, общеевропейские ценности, европейский дом. Как можно было после такой страшной войны и всего, что произошло, на подобную фигню клевать?
В.Пасютин: Это и говорит о нем, что необразованный был, недалекий. Ну, и, говорят, Раиса Максимовна сыграла большую роль. Что только подтверждает – недалекий… Мы в Приднестровье подобное при Шевчуке пережили, когда у нас рулила его подружка Нина Штанская, как ее называли, "министр нинастранных дел".
Л.Леонов: Да, к каждому они ключик умеют подобрать. Вот и к Путину подобрали. А он долго держался, полтора десятка лет сопротивлялся. Подобрали и не дадут ему теперь пойти назад. Я во всей этой истории слома Путина в 2018 г. хотел бы узнать одно: что на него так повлияло, что они нашли против него, какой ключик к нему подобрали? И вылилось вот в эту пенсионную хреновину и всё остальное, что там дальше пошло. Вот с лета 2018 года, когда эта пенсионная заваруха началась – и по сегодняшний день. Ведь не тот Путин совершенно, какой был раньше. Никаких наступательных шагов. Он там жвачку жуёт какую-то такую, общего такого содержания и всё. Его просто узнать трудно. Он попал в какие-то клещи, что-то где-то он нашкодил, и против него нашли какой-то компромат.
В.Пасютин: Нет, может, не нашкодил, просто он один там оказался против всех, которые уже продались.
Л.Леонов: Да, не смог себе создать достойную команду, вот что плохо.
В.Пасютин: А зачем с батькой поссорился?
Л.Леонов: С Лукашенко?
В.Пасютин: Да. Где-то в Самаре вместо нефти налили какую-то фигню, которая разъедает трубы. И Путин встречался с директором то ли «Трансгаза», то ли чего, не помню фамилию. И тот говорит, что вот какая-то мелкая фирма в Самаре, случайно слила. Так, а куда вы смотрите? Закачали 3 миллиона тонн нефти такой мерзкой. И теперь нефтепровод «Дружба» украинский, белорусский ржавеет, и надо ведь куда-то девать эти 3 миллиона тонн. И теперь они в шоке и не знают, что делать. Я считаю, что это – диверсия.
Л.Леонов: Причем, еще неизвестно, кому она выгодна.
В.Пасютин: Но, во всяком случае, не Путину. И не России. Может, хотели таким образом украинский нефтепровод остановить, чтобы не останавливать по политическим мотивам? А куда было в такой ситуации Лукашенко деваться?
Я помню, когда молдаване в Кишиневе ввели НДС. Мы же возили туда мебель все время, когда моя мебельная фабрика работала, и чтобы наши товары прошли туда, надо теперь дополнительно накручивать 20% к цене, и мебель становится неконкурентоспособной. То есть украинская мебель в Молдову идёт без НДС, а наша идет с НДС. Но мы, естественно, не сидели сложа руки, мы нашли таможенников молдавских, были разные, были, так сказать, на посту. Что-то платишь им в пределах разумного, таким образом, провозили мебель без НДС. Мы придумали обходные пути, чтобы не остановиться. Взятка – лучшая инвестиция. Вот и они, белорусы, придумали аналогично свою схему с нефтью, чтобы продолжить работу, из-за которой российские чиновники ополчились теперь на батьку.
Л.Леонов: Они нашли высшую математику на российскую чиновничью арифметику. Это правильно, это обеспечивает существование государства. Но, конечно, это неправильно, по большому счёту.
В.Пасютин: Сейчас всё неправильно, по большому счёту. И только так сейчас что-то может работать.
Л.Леонов: Когда вы стали бизнесменом по профессии? Когда уже не стали все яйца в одну корзину складывать, пытались диверсифицировать риски, как говорится?
В.Пасютин: Это скорее случилось самопроизвольно, потому что мне надоедало что-то делать одно, и я переключался на другое. Удовольствие точно от всех бизнесов было. Это, видимо, самоутверждением называется. Я тогда не думал на ту тему, но сейчас, если проанализировать, вижу: на новый бизнес переходил, потому что мне он нравился. Ну и приносил деньги, а деньги – это независимость.
Л.Леонов: Я думаю, что ни один бизнесмен не скажет, что у него не было удовольствия от бизнеса.
В.Пасютин: Сто процентов.
Л.Леонов: Удовольствие входит в то, зачем люди идут в бизнес. Они получают такой кайф! Это чувство: ты видишь собственный результат, как это нарастает, или наоборот, какие-то проблемы. Ты их решаешь и видишь, что ты двигаешься вперед, тебе удаётся, появляются люди вокруг и так далее. У нас в обществе почему-то на эту тему вообще никакого разговора не ведется. Все о деньгах да о прибылях. А я думаю, что не только ради денег в бизнес идут. Я, когда читаю воспоминания известных бизнесменов, Генри Форда, Акио Морита и других, вижу – не просто нужда их заставила, но и огромное удовольствие ими двигало.
В.Пасютин: Кто работает ради денег, тот не бизнесмен. Мне их жалко, этих людей. Тогда иди и грабь на дороге, те же самые деньги получишь, но это же не бизнес. Хотя, может, и бизнес такой – криминальный.
Был в интернете "Приднестровский социальный форум", ещё до Шевчука, там Дмитрий Гончаренко его организовал, кстати, не глупый парень. И какой-то паразит меня на форуме дернул, уже не помню кто, насчет сельского хозяйства. Ну, я написал в этот форум в ответ тому, кто меня попрекал прибылями: «А вам кто мешает взять кусочек земли и выращивать тоже самое? И заработаете все деньги мира». Молчок, сразу свалили, потому что такие видят только деньги, а сколько туда труда вложено, не видят.
Л.Леонов: Не только труда, но и души.
В.Пасютин: Я же не олигарх, мне это даром не досталось, я там пахал. А сейчас все, что я заработал, эти твари забирают. Поэтому сейчас я в таком состоянии нахожусь – прострации. Непонятно, что будет. И, допустим, сейчас открывать производство… Я думаю, в наших условиях уже не дадут, невозможно. Если и откроешь, то пролетишь. А с другой стороны, годы идут, оборудование устаревает. Уже 5 лет прошло, как стоят мои фабрики, мои комбайны, пройдет еще пять лет – и всё.
Л.Леонов: А нельзя попробовать что-то запустить в работу, попытаться хотя бы?
В.Пасютин: Попытаться – это опять надо вкладывать деньги, потому что всё разграблено. Но самое главное, что нету рынка, который мы создавали годами и в одночасье потеряли вследствие безмозглой политики властей. Люди обнищали и уехали из Приднестровья, те, что остались, копейки считают, мебель покупать не будут, это точно.
Л.Леонов: Я имею в виду, изменить профиль деятельности, изменить ассортимент, ещё что-то поменять. Не обязательно повторять то, что было.
В.Пасютин: Нет, повторять прошлое уже однозначно не получится, потому что даже вкусы поменялись. А мебельный станок, он же делает мебель, он не может делать танки! Это нереально. Допустим, в сельском хозяйстве, в "Агростиле" - тут больше степеней свободы. Так забрали же землю "Агростиля", без земли уже тоже всё бессмысленно.
Л.Леонов: Сельское хозяйство такой бизнес, что человек будет умирать, но будет пахать, потому что кушать-то надо каждый день.
В.Пасютин: А эти твари угробили сельскохозяйственников, меня же не одного угробили, такое ощущение, что угробили уже почти всех, потому что такие цены на тот же лук и картошку бешеные. А при мне рубль стоили.
Л.Леонов: Вот я подумал сейчас, нельзя ли вам как-то с нашим президентом поговорить и напроситься к нему в его крепостной проект туристический, со своим Бендерским речным вокзалом? Как-то там его обустроить, чтобы не просто танцевали, а в крепости сели бы на кораблик, приплыли на вокзальчик, тут у них какие-то ещё танцы-шманцы.
В.Пасютин: Согласен, но есть опасность, что потом возьмут и отберут вокзальчик-то. Они ведь с нуля поднимать бизнес не хотят и не могут. А вот кто готовенькое сделает, у того и хапнут. Вот этого я и боюсь. Уже кое-что предложил мне Кара, Бендерский горсовет. Они на меня уже начали нападать за речной вокзальчик. Верховный Совет завернул их законодательную инициативу, позволявшую отбирать собственность, но они продолжают нападать. Даже был суд, где меня не оштрафовали, а предупредили. Госнадзор сказал, что трава выросла на речном вокзале, какую-то фигню нес…Готовят почву для удара. Кара предложил вместе с городом вокзальчик переоборудовать. С городом вместе сделать, а потом скажут: пошёл ты!..
Л.Леонов: Это опасный ход. Я думаю, по крайней мере, в ближайшем обозримом будущем никакую инициативу Пасютина по вокзальчику не воспримут. Вам нужна какая-то подставная фигура. У вас нету на горизонте такого человечка? Управление передать такому человеку, чтоб толковый мужик был, который пришёл бы к этому главному по крепостям и сказал: «Слушай, давай, я тебе предлагаю: я управляю этим речным вокзалом, мы хотим там то-то и то-то создать. По ходу, у вас эта штука с крепостью разворачивается, давайте мы подключим речной вокзал, как дополнительный объект. Во-первых, это прогулка по реке под мостом, во-вторых, там пристань можно организовать".
В.Пасютин: Там она и была.
Л.Леонов: Какие-то исторические вещи можно продолжить в здании речного вокзала. Вот что-то такое, реальное. И я ещё не уверен, куда будут люди стремиться: в Бендерскую крепость или прокатиться на красивеньком теплоходе. Какую-нибудь там рыбалку организовать на акватории недалеко от речного вокзала, с плотов каких-нибудь, с дымом костров, с ловлей раков. Наверняка, можно что-то придумать и для других ваших объектов, которые сегодня находятся в замороженном состоянии, что-то такое попробовать найти. Я думаю, сейчас нужно искать вариант, что кому-то вы доверите управление. Можно прибегнуть к аренде-лизингу.
В.Пасютин: Кому доверишь, тот и украдет.
Л.Леонов: Обычно приглашают из близких родственников. У вас тут какая-то проблема, я чувствую.
В.Пасютин: Близкая родственница украла у меня 20 соток земли в Москве и продала за 600 000 долларов, представляете? А ведь ближе не бывает. Тут не человек нужен, тут нужны связи.
Л.Леонов: Сейчас Пасютин - это красная тряпка для быка. Должно пройти какое-то время. Может, они и рады бы пойти навстречу, но не могут уступить. Для маленького человека непреодолимое препятствие – его маленькие принципы. Они же все маленькие люди, они не понимают, что самый надёжный, с кем ты рюмку чая можешь смело пить, это твой враг. Он, по крайней мере, тебе по башке из-за угла не стукнет.
11. ЗОЛОТЫЕ КОШЕЧКИ
Л. Леонов. Итак, 1985 год, начало, скажем так, современного бизнеса Пасютина.
В.Пасютин: Ещё не современного, того же, что до 1991 года был, до развала Советского Союза. Нет, бизнес начался, наверное, в 1982 г. Когда мы фотографировали студентов, ткачих. Понятно, это всё такие мелкие, начальные шаги, только на жизнь заработать. Потом обрушились на нас кооперативы. В принципе, это было легализованное воровство. Какие-то колхозники, например, укроп выращивали или подсолнух. Эти "колхозники" не просто колхозники были, а то ли он был председателем колхоза, то ли другой начальник. Он взял колхозное добро, землю, и засеял колхозным семечком поле – за просто так, а потом оформил, как мое, кооперативное. А оно по сути было колхозное.
Л.Леонов: Тут ничего нового мы не сказали. Еще в средине XIX века жил такой философ, Прудон, он по профессии был сапожник, но ещё и пописывал. До Маркса, признан одним из предшественников марксизма. И он оставил после себя такую хрестоматийную фразу: «Собственность - это кража». Абсолютно правильно. История с советскими кооперативами и приватизацией – это история банального воровства.
По поводу наших первых предпринимателей, вспоминаю Сергея Сыскова с Молдавской ГРЭС, экс-директора в 2005-2008 гг. Я, говорит, ужасаюсь и поражаюсь, на ваших приднестровских глядя. Он же из Казахстана приехал. Там в г. Экибастуз тоже очень крупная была ГРЭС, такая же, как Молдавская. В городе жило много казахов и китайцев. И они, говорит, меня задолбали. Они ко мне приходили и говорили: «Слушай, у тебя вот там сарайчик стоит, ты нам его в аренду сдай, мы сделаем там кухню и будем рыбку жарить, рабочих кормить». А тут приходят ваши и предлагают: у тебя там вот сарайчик есть, давай мы его украдем, продадим и бабки поделим.
В.Пасютин: И наконец, пришёл такой день, когда я прочитал в газете, что можно организовать кооператив. Можно самому стать хозяином, легальным предпринимателем. Пошёл в Слободзейский райисполком и говорю, что хочу кооператив организовать. Они аж подпрыгнули от счастья. Им отчитаться надо было! При Советской власти главной заботой любого руководителя было вовремя отрапортовать. Им надо было до конца года открыть 8 кооперативов.
Я думал, у нас же частных предпринимателей никогда не любили, спекулянты, всё такое. Я пошел туда с тем, что приготовился к отлупу. А когда увидел, как расплылось в улыбке от счастья лицо райисполкомовского кадра… Ну, думаю, дело в шляпе.
И они тут же зарегистрировали, ничего не спросили. Я подумал, раз так, поехали. Вот тогда мы начали кошечек штамповать.
Это у меня новая идея была. Как-то я иду по Тирасполю, смотрю, там в киоске «Союзпечать» фотография кошек и золотым написано: «Поздравляю с Днём рождения». Я, как увидел, говорю: как это можно рекламировать и покупать – это же мещанство? Но у меня был один друг, он гравёром работал, который вручную все делал, хороший парень, еврей, кстати. Он говорит: «Вот, давай, напечатаем. Ты фотки делай, а я надписи гравировать». Я говорю: «Хорошо». В общем, как-то мы договорились – 50 на 50 выручку делить. Но была проблема: чтобы типография напечатала, нужно разрешение, это нереально было в те времена. С одной стороны, кооперативы разрешили, с другой стороны, в печатном вопросе были проблемы. И не только в печатном. Эти умники никогда комплексно не рассматривали проблему, то есть вроде как глобально разрешили, а когда дело доходит до работы – ничего нельзя сделать, все запрещено. И с этим я сталкивался неоднократно.
Тогда была такая система, «Союзпечать», то есть это торговая сеть. И при Советской власти она же по всему Советскому Союзу была. Я поехал в Хмельницкий, где учился, и жена, мы к тому времени еще не развелись… В общем, я туда кошек отвёз четыре ящика, тысяч десять открыток, сделанных фотоспособом, вручную. По 2 рубля штука.
Этим занимался не только я, а весь Тирасполь. Но мы были одними из первых. Пошло вначале легко, а потом смотрю, физически все "Союзпечати" навестить нельзя, близлежащие объезжали…
Тогда был готовый рынок сбыта – весь Советский Союз. Тогда, по-моему, 300 миллионов населения в СССР было. И мы начали поэтапно делать по одному образцу каждого вида кошечек, там вариантов десять было. Шлём письмо в «Союзпечать» такого-то города, предлагаем. Процентов 30, а то и 50 отвечали, что мы согласны, шлите, и мы слали, сколько надо.
Тогда была система, были платежные требования. Если они получили товар, потом мы требовали деньги, они не могли отвертеться. Эта система – то что родилось при Советской власти – нам очень сильно помогла. Тогда было всё чётко.
В Тирасполе было очень много таких фирм, и все делали этих кошек фотографическим методом, потому что типографии не могли уломать на печать. Всё хорошо шло, потом смотрю – там открытки пошли, сделанные типографским методом, тоже кошки, тоже золотом написано. Смотрю – стоят 60 копеек, а наши – 2 рубля. Случилось то, что я боялся. Потому что всегда думал: тут любая типография мало-мальски среднего размера она напечатает столько кошек, что хватит на весь мир, не только на Советский Союз.
Тогда я ещё поехал в Переславль-Залесский за цветной фотобумагой. Она была в дефиците. Это был сдерживающий фактор, и я поехал в уже известные края. Там женщины, я с ними знаком, потому что постоянно ездил туда, говорят, что нет бумаги. Последние годы Советского Союза – это же сплошной дефицит. Так я женщинам с фабрики цветной бумаги повёз подарки наши бендерские: тапки, что-то такое, и подарил, Естественно, они довольные и говорят: пишите заявление, чтобы продали фотобумагу. Написал. Мне сказали оставить место в количестве. Я оставил Директор подписывает разрешение на отпуск бумаги, мои женщины добавляют еще ноликов. Допустим, я пишу, прошу продать 1000 квадратных метров фотобумаги цветной, директор подписывает, они сами подписывают нолик, там уже не 1000, а 10.000. Цирк! Я тогда увидел первый раз, что в стране происходит….
Л.Леонов: Там разве количество прописью не пишется?
В.Пасютин: А вроде не было, они сами мне посоветовали, как писать. Система воровства и обхода "нельзя" была разработана уже к тому времени. Вот, что такое бюрократия, причём даже не крупная, а мелкая.
Говорят: у нас есть бракованная фотобумага, если хотите, забирайте, хоть всю. Я говорю: а есть какая-то фотолаборатория у вас? Есть. Дали мне лабораторию, поработал пару часов, попробовал бракованную. А я с собой ещё взял химикаты. Всё нормально. Для нашего дела, для кошек там не так важно. Там сложнее немножко, была неправильная цветопередача, но основная масса народа этого не понимает. И всё забрал по цене втрое дешевле. Купил я целый рефрижератор бумаги и сюда приехал. Тут все были в шоке, когда увидели. Тогда мы уже не сами делали фотографии, мы наняли много людей, две лаборатории были в Парканах, одна у меня дома, другая в Бендерах. Очень много людей, а некоторые и по домам делали, работа закипела.
Л.Леонов: Сколько вы могли сделать фотооткрыток в одной лаборатории за день? Это же всё-таки медленный процесс.
В.Пасютин: Всё было у нас механизировано. Когда ещё делали фотографии те, студенческие, уже тогда механизировали. Потому что, если делать в ванночках, как любительские делали, то это непроизводительно. Сделали специальные барабаны. Я пошел на гормолзавод и какой-то токарь, я ему говорил как, и он делал. И за один раз сделал всё отлично. Надо вовремя всё делать, а я тогда, когда работал фотографом, еще до того, как сделал эту систему механизации, сжёг себе руки, прямо чёрные были от проявителя. Те цветные проявляющие вещества были такие, что просто кожу съедало. Потом восстанавливалась новая кожа, но у меня коллагена уже нету, руки сухие всегда. Возможно, и другие последствия для здоровья были. Вредное же производство. А сушка была отличная. Мы купили круглый здоровый барабан, но вонь там стояла! Там же формалин используется, это ужас, сколько я здоровья там оставил. Может, и болезнь моя там стартовала.
Л.Леонов: Тем не менее, все эти прибамбасы где-то приближали вас к объемам типографского производства?
В.Пасютин: Я знал, что типографским производством рано или поздно кончится. Я просто ждал, когда какой-то конкурент напечатает в типографии. А когда увидал, понял, что всё, фотографические кошки кончились, надо типографским методом делать.
Наш кошачий проект занял года два, 1986-1987 гг. Тогда же мы впервые столкнулись с наездами со стороны конкурентов. Был один, его потом убили, забыл фамилию, он работал в бытовом обслуживании, директор был Тираспольского ПТО, полубандит. Он еще во время войны, кстати, выпендривался. Александр, фамилию забыл, он ещё корреспондентам говорил: напишите про меня заметку, мол, только этого Александра все боятся. Это он себе такой образ делал. Молодец, правильно делал. Но наглый, ну и своей наглостью он и кончил жизнь плохо, потому что его застрелили.
В то время он уже вырос из масштабов службы быта. Ходил в высших кругах у нас. Правда, когда он ко мне приехал угрожать, ко мне домой, был не один, ещё с кем-то. А я взял ружьё на всякий случай, тогда у меня еще оружия не было. Думаю, если что, пойду застреливаться. Но они побоялись сильно наезжать, мы просто договорились о разделе сфер рынка сбыта. Прямо по карте. Весь Советский Союз поделили.
Л.Леонов: Прямо "дети лейтенанта Шмидта"…
В.Пасютин: Помню, нам досталась Элиста, Калмыкия, где был Илюмжинов. Но Элиста много не купила, у них кошек не любили. Все-таки национальный вопрос приходится учитывать. Тогда я подыграл украинским националистам, тогда уже был национализм, уже видно было невооруженным глазом. Я думаю, раз такое дело, попросил бухгалтершу-украинку написать на украинском языке поздравление для открыток. Клише мы сначала заказывали в Кишинёве, там типография, из цинка, потом специальные станки сделали, потому что раньше вручную писали. И мы всё относительно механизировали.
Л.Леонов: А у вас был какой-то человек, который в этом деле был нацелен – упростить, ускорить, рационализировать?
В.Пасютин: А зачем? Какой еще человек, когда маленькая фирма, сам все успеваешь.
Л.Леонов: Специализация нужна какая-то. Вот фирма «Sony» (Акио Морита), я вспоминаю опять, он же там работал со своим приятелем, даже фамилию никто не помнит, он в тени остался, а был технический гений. Всё, что связано было с техническим решением вопроса, он делал. В то время вы со своим братом еще сотрудничали?
В.Пасютин: Нет, он уже пошёл главным инженером в Службу быта работать. Помогала одна женщина… Я в Кишинёве с ней познакомился, она в типографии работала, делала цинковые пластины.
Л.Леонов: Можно сказать, что вы этот бизнес отработали с нуля, с первого шага до последнего, пока эта вся кошачья история не закончилась. Пока конкурент, который применил новую технологию, типографскую, более дешевую и вам недоступную, пока он вас не умертвил, так?
В.Пасютин: Примерно так, но дело само собой умерло, естественным путем – прекращением спроса. Слишком много появилось конкурентов, потом пошли открытки типографские, потом, когда Советский Союз распался, полетело из Европы – поляки, чехи. И самое главное, рынок сбыта разрушился, «Союзпечать» ликвидировалась, это самое главное. Разрушение Советского Союза убило рынок. Оно, кстати, убило рынок всего. И как коммуняки, этот дебильный Горбачёв, не понимали? Как моя племянница говорила, "гениальный секретарь", и мы все ржали. Развал Союза – это катастрофа.
Л.Леонов: Причём, многие даже не понимали при старте этого развала, что он затронет так глубоко каждого человека.
В.Пасютин: Я понимал сразу.
Л.Леонов: Ясно было сразу многим, и, тем не менее, многим не верилось. Горбачёв даже говорил, немыслимо себе представить, что Советский Союз вдруг развалится, такого не может быть. Но это произошло.
В.Пасютин: Тупые и недальновидные, они привыкли только каблуками щёлкать.
Л.Леонов: В то же время, я эти годы хорошо помню, я учился тогда в высшей партшколе в Новосибирске. И эта Новосибирская партшкола, она была лютой противницей Горбачева. Мне очень повезло, что я именно туда попал. Из хороших источников я получил очень хорошую критику всего того, что происходит вокруг. На лекциях откровенно говорили: это всё, это конец, мы с вами живем последние годы большого государства, нам уготована судьба полуколонии. Сопротивление нарастало.
В.Пасютин: Но не успели организоваться. В девяносто третьем году танками стреляли, и недовольных заколбасили полностью. И тогда о типографии я начал думать, где печатать этих кошек, потому что фотометодом было нерентабельно и нужные объемы не достигались. Пошёл в Тирасполь, в типографию. Там чуть не плюнули мне в лицо. Тогда я попросил кишиневскую подружку, которая делала цинковые пластины для штампования: «Поговори там». Она узнала и говорит: «Организовался кооператив при Кишиневской типографии». Я поехал туда и заключил договор. Там от счастья прыгали, большой заказ получили: 6 миллионов кошек. За год. Там стоит барабан, это же автомат. Они 6 миллиардов могли бы напечатать.
Но проблема возникла с бумагой. Говорят: везите бумагу, потому что тогда с этим была проблема. Нужна была обычная бумага, но потолще. Я поехал опять на свой любимый завод в Переславль-Залесский, к тем женщинам. Говорю: «Давайте мне подложку для фотобумаги». Загрузил тонн 20, для них это вообще мелочь.
Мне дали рулоны, в Кишиневской типографии сами резали, как им надо, проблем нет. Дня за 3 они наш заказ выполнили, не сильно напрягались и довольные, потому что для них это бешеные деньги, а для нас - то ли полторы копейки получилось, то ли две копейки им за работу с каждой открытки. И все были счастливы, особенно я, потому что львиный доход был у меня. Короче, мы сделали ещё дешевле, чем мои конкуренты в Тирасполе. Дешевле 60 копеек.
Л.Леонов: 6 миллионов очень сложно реализовать.
В.Пасютин: Реализовать сложно, так я всё не реализовал. Но, тем не менее, оно пошло, только Москва взяла на 120 000 рублей и заплатила. Это я к тому говорю, что значит большой рынок сбыта. Если бы я был в Приднестровье, то 3 кошки продал бы или 10 – и всё.
Л.Леонов: Давайте возьмем за единицу то, что вы зарабатывали, доходы ваши на первом, простом этапе, когда вы занимались фотографией, и возьмём вот эту кошачью историю – уже на новой базе, уже предпринимателя, уже своего предприятия с элементами наемной рабочей силы, с элементами ноу-хау. Дальше, что очень важно, с уже с элементами кооперации. Там вы всё на своём горбу делали, своими руками, а тут мы видим уже разделение труда. Давайте сравним эти два этапа в каком-то арифметическом показателе. За единицу возьмём ваши доходы при первом способе. И сколько примерно единиц у вас было при втором способе?
В.Пасютин: Ну, наверное, раз в 25, а то и больше.
Л.Леонов: А сколько в этом доходе, если себестоимость отсюда убрать, сколько ваша часть или прибыль составляла на кошках?
В.Пасютин: На фотооткрытках и себестоимость выше, потому что цветная фотобумага, химикаты дорогие, ручной труд. Я же нанимал людей, им платил, и потому себестоимость была высокая, где-то половину составляла от продажной цены.
Л.Леонов: 50 % это тоже прекрасно. Сейчас, как писал Энгельс, капиталист за 5% прибыли маму родную зарежет. А при втором, типографском способе, сколько там примерно прибыль составляла процентов?
В.Пасютин: Я думаю, что больше, процентов 70 при бешенном объеме в 6 миллионов открыток. Но мы снизили цены. Получается, тем самым, не гонясь за прибылью, мы расширили рынок сбыта, у нас стало больше покупателей, убили конкурентов. Продали больше и получили значительно больше дохода, чем по дорогой цене. Это самое важное.
Однако грянула война 1992 г. И у нас эти кошки лежали в молодёжном центре, как раз на линии фронта. Они там и пропали. Мы сделали, кроме кошек, ещё обезьян, так, для смеха. Но обезьяны не пошли. Но кошки все-таки разошлись. Ну не все шесть миллионов, но миллионов пять продали. Остальные стали жертвами приднестровской войны. Надо им памятник поставить…
Так я получил первые большие деньги.
Лев ЛЕОНОВ.
(Продолжение следует)
