Приветствую начало дискуссии по серьезному и важному вопросу о вымывании этнических русских  во властных и управленческих структурах Приднестровской Молдавской Республики, о деруссификации Приднестровья

Меня как автора постановки вопроса о деруссификации Приднестровья и – шире – деруссификации Причерноморья порадовало, что идея так быстро дошла до сознания некоторой думающей части общества не только Приднестровья и Причерноморья, но, как утверждает автор аналитического доклада, публикуемого ниже, С. Ильченко, и до российского думающего общества. Прошло всего полтора года, после того, как эта действительно серьезная объективная проблема впервые была вынесена на обсуждение.  И вот она уже вышла на уровень дискуссии, на уровень сначала аналитической оценки (жаль только, что не приднестровских пока аналитиков и – в интересах Молдовы), а потом. надеюсь,  и общественного обсуждения. 

Обычно идеи, серьезно меняющие устоявшиеся стереотипы общественного сознания, пребывают в латентном состоянии (скрытом для рефлексирования) не менее двух-трех лет. А то и больше.  Знаю это по своим прошлым крупным идеологическим начинаниям.

Так, тема разрушения Российского государства (СССР) через использование истерики по поводу так называемых "сталинских респрессий" была поднята мною в 1989 г. в связи с  созданием Мемориала на месте, как тогда говорили, крупнейшего захоронения жерств  "сталинских репрессий" на Золотой горе под Челябинском (якобы, 80 тысяч "жертв"). Ритуал был освящен тогда еще живым, как его потом назвали "вождем идиотов", А. Сахаровым. Прошло 10 лет, но  общество в этот срок было не готово даже приблизиться к осмыслению грандиозной, одной из первых в нашей стране успешных разрушительных пиар-кампаний, о чем в это десятилетие было сказано не мало не только мною.  В 1999 году я издал книгу "Золотая гора, или Как Челябинский "Мемориал" нашу Родину  разрушал". В одной аннотации к этой книге было сказано: " Уверены, что до прочтения этой работы о «сталинских репрессиях» вообще нельзя рассуждать серьёзно". Но прошло еще 10 лет неимоверного, буквально всенародного сопротивления фальсификаторам  нашей истории и разрушителям нашего государства (а главное –  сама незаладившаяся жизнь, пущенная  под откос   благими рецептами наших российских америкосов и компрадоров, каждый день приводила людей к прозрению по поводу Сталина и его эпохи) прежде чем Сталин вернулся на подобающее ему место в истории – без обожествления, но и без вешания на него всех собак, с признанием его выдающейся роли в судьбе нашего государства.  Все мы помним, с каким огромным трудом, манипуляциями, давлением  и подтасовками, организаторам врероссийского конкурса "Имя России" (цель – назвать человека, в наибольшей степени олицетворяющего Россию) удалось буквально сдвинуть Сталина с места победителя на второе место. Сегодня, если кто-нибудь начинает снова разговор о "сталинских репрессиях" и прочей лабуде, он уже в народе выглядит просто дико – как какой-нибудь воскресший неаднерталец.

На перестройку общественного сознания по этому вопросу ушло более 20 лет. Сегодня на Золотой горе под Челябинском царит полное запустение. Незадачливый Мемориал стал памятником глупости и слабости одураченного народа, в результате потерявшего свою страну.

Другая идея – самоорганизации потребителей в защите своих прав, в СССР и в РСФСР, сопуствующее этому антимонопольное законодательство и создание антимонопольных структур, заняла  четыре года – с 1986 по 1990 гг. Начиная с создания первой в СССР Челябинской областной федерации по защите прав потребителей и заканчивая созданием Федерации обществ потребителей СССР (1989 г.) и Союза потребителей России (1990 г).

Оформление и реализация русско-государственнического движения заняла четыре года и завершилась созданием в 2002 г. Национально-Державной партии России. (См.например, подготовленное мною заявление НДПР по Приднестровью)

До сих пор ждет своего звершения идея 2003 г. о создании в России русских национальных библиотек.

Из списка предложений выпадает разве что быстро реализованная идея о Комететах по защите конституции, которая, как только была реализована в марте 1993 г. в Челябинске и о ней узнали в стране, была подхвачена во многих областях и городах России. А в момент ельцинского путча сентября-октября 1993 г. наш первый в России Челябинский областной Комитет по защите конституции и Советской власти был фактически некоторое время реальной альтернативой официальным властям.

Но тогда были особые условия спрессованного перед взрывом времени.

Если ближе к приднестровским делам, то до сих пор не вошла  даже в сферу обсуждения перспективная, на мой взгляд, идея 2011 г.  о так называемом "автопилотном законодательстве" для ПМР.

Ждет своего часа рассмотрения и высказанное более года назад предложение о завершении конституционной реформы в ПМР с упразднением поста президента. 

Но вернемся к теме комментария. То, что идея о "русском" и "южнорусском" начала обсуждаться уже через год-полтора после озвучивания, лично для меня означает одно: время снова становится спрессованным, как это происходит перед социально-политическим потрясением.  

Если дискуссиия о "русском" и "южнорусском" получит продолжение, на что я надеюсь, многие аспекты будут уточнены, отшлифованы, поняты правильно. Ради того и существуют  (и нужны!) дискуссии.

Меня не пугают прозвучавшие в докладе С. Ильченко дежурные страшилки о "русском национализме",  "агрессивности" и "нетерпимости". Все это, как пишет С. Ильченко по другому поводу, "при всей своей дикости" в  теоретическом  плане в основном уже преодолено в продвинутых слоях российского русского общества: по этому поводу  пролиты  ведра чернил и сломан вагон перьев. Тут как и в случае  со "сталинскими репрессиями": сегодня с "русским национализмом" может  заехать к читателю только или совсем далекий  от столбовой дороги современных национальных проблем человек, или лжец, играющий на стереотипах замороченного сознания темных масс. Мы это все в ходе дискуссии разгребем и расставим по своим местам.

Национальные вопросы всегда крайне сложны,  тяжелы и опасны. Говорить о национальных особенностях в политическом аспекте, об отношениях наций друг с другом, их взаимоусиливающем, а не конфликтном сосуществовании, это, по Марксу, все равно что трогать больной зуб. А русский национальный вопрос еще и крайне запущен, и не только в Приднестровье или в Причерноморье, но и в самой России. Русские, в массе, сами себе все еще до крови разбивают носы по вопросам, которые в других нациях давно бесспорны и сняты. Дико сказать, но кое-какие русские все еще сами себя жрут по поводу того, надо или не надо им любить свою нацию, представлять приоритет  по разным конкретным решениям людям своей нации (национальное представительство), и  что по этому поводу  подумают и скажут другие нации! Поведайте об этих русских "мытарствах" татарину (уж не говорю о евреях), так ведь они обхохочатся. И правильно сделают.

Не уходить от этих вопросов, не замалчивать их, а решить  раз и навсегда, создав неразрушаемый фундамент русской национальной доктрины – вот стратегическая цель. И я не вижу причин, почему бы нам, русским, не двигаться к этой цели сегодня – из Приднестровья, из Причерноморья, где эти вопросы обострились до невероятности.

Думаю,  внутри ПМР зазвучат  еще и обвинения в покушении на межнациональный мир как важном достижении приднестровского общества.  С этим тоже надо разобраться: где и что мы нарушаем, а где и как укрепляем.. 

В статье С. Ильченко звучит еще одна, примыкающая к главной, тема – о создании шевчуковскими идеологами так называемой нации "#яприднестровец" с целью вытеснить из обихода национальное самосознание "я – русский". Авторство разработки этой темы принадлежит Р. Коноплеву. Но я бы не стал эти две темы смешивать в одну, как это делает автор публикуемой сегодня статьи С. Ильченко. Поскольку угасание этнических русских в Приднестровье – это системная многосторонняя проблема, объективно разворачивающийся процесс (и не только в Приднестровье, но и в Украине, в Молдове – словом, во всем Причерноморье),  а изобретение нации "#яприднестровец" – лишь один из частных случаев  реализации этого процесса. Как и другие: экономические (отъезд русских на заработки), культурные (сокращение культурно-информационного присутствия России в Причерноморье – закрытие телеканалов, прекращение печатания русских книг, показа  российских фильмов, уменьшение количества концертов и т.д.), социально-психологические (бедность, выносящая за скобки "национальную гордость великороссов", необходимость приспосабливаться к клановой местной южнорусской среде, сужение возможностей построить национальные семьи), фальсифицирование истории с вытеснением или очернением всего русского влияния в регионе, неподобающе "стыдливое", с вечными оглядками (как бы чего на Западе не сказали), поведение России в регионе и т.д. и т.п.   

Однако вряд ли удастся без этих частных случаев правильно осветить серьезную и важную тему взаимоотношения "русского" и "южнорусского" в процессе деруссификации Приднестровья.

Приглашаю высказываться….

Лев ЛЕОНОВ.

(PS. Предлагаемый ниже доклад С. Ильченко, это очевидно, сделан с враждебных  для Приднестровья позиций (и опубикован из тех же очевидных соображений, что друзей можно и не знать, они сами появляются в трудную минуту, а вот планы врагов нужно знать досконально). Доклад  шире проблемы "русские" – "южнорусские". Однако эта тема не случайно вынесена в начало доклада. По сути, сам автор признал, что эта проблема является главной, а все остальное лишь вытекает из нее как частное.  К сожалению, автор только вышел на проблему, только обозначил ее. Но пообещал к ней вернуться. Надеюсь, что сдержит свое слово).

Ситуация в Приднестровье: 2015 год. Аналитический доклад.

​

Введение

1.    Приднестровье «эпохи Шевчука». Штрихи к портрету. 

1.1.        Конспирологическая версия о Шевчуке, как прозападнике и возможном  реинтеграторе Приднестровья и Молдовы.

1.2.        О настоящих приоритетах Шевчука. Близость интересов Шевчука и «партии» Шериф.

2.    Политико-экономические итоги 2015 года

3.    Итоги выборов. Расстановка политических сил в ПМР.

4.    Прогнозы на 2016 год

Введение

Описание обстановки «вообще» едва ли возможно в принципе. Любая обстановка описывается с какой-то целью. Только в этом случае описание не превращается в свалку фактов. Итак, цель доклада – выработка рекомендаций для архитекторов политики Молдовы в отношении Приднестровья на 2016 год, и в перспективе, на ближайшие 3-5 лет. Понятно, что такая выработка не может идти «с нуля». Она должна исходить из уже имеющихся позиций и наработок – пусть даже часть из них и не вполне удачны, или просто неудачны, а также должна учитывать подходы к проблеме со стороны  других вовлеченных в процесс игроков: России, Украины, ЕС, ОБСЕ (которую, бесспорно, надо рассматривать как отдельного игрока) и США. В число игроков – или, по меньшей мере, заинтересованных сторон, следует включить и Румынию, хотя формально она не является участником переговорного процесса.

1.   Приднестровье «эпохи Шевчука». Штрихи к портрету. 

1.1.      Конспирологическая версия о Шевчуке, как прозападнике и возможном  реинтеграторе Приднестровья и Молдовы.

Да, существует и такая версия. Более того, её активно распространяют противники Шевчука, одновременно заявляя о том, что они, в отличие от него, агента Запада, ориентированы на Россию, и жаждут превращения региона в форпост русского мира. Помимо прямых обвинений: «Шевчук – агент западных спецслужб» в оборот вбрасывается и любопытная теория «южнорусского типа».

Вообще версия о «прозападности» Шевчука и его окружения в любом мыслимом её виде представляется нам крайне сомнительной, и порожденной исключительно конкуренцией за право на участие в российских проектах, и в распиле выделенных для них сумм. Но теория «южнорусского типа» запускаемая сейчас в идеологическое поле Приднестровья «вторым эшелоном» стоит того, чтобы уделить ей немного внимания.

Суть её в следующем.  По версии авторов, в Причерноморском регионе ощутимо сокращается присутствие этнических русских, причем, как в общем национальном составе общества, так и во властных структурах. В результате этого «вымывания» во власть повсеместно приходит так называемый «южнорусский тип». Этот тип человека не имеет строго выраженной национальной принадлежности, это скорее географическое понятие некоей специфической, но довольно устойчивой ментальной  общности разных народов, проживающих в Причерноморье – русских, украинцев, молдаван, болгар, евреев и др. В одной из статей этот тип характеризовался так:  "Южнорусский тип, он вообще-то никакой не отрицательный. Он просто другой. И он  предназначен один в один, но только  для своей роли. Подвижный, неунывающий, нигде не пускающий тяжелых корней, быстро снимается с места, бесшабашный. Вспыльчивый, горячий, но отходчивый.

В Приднестровье, по мнению сторонников этой идеи, южнорусский тип и дорвался до власти в конце 2011 г.   Якобы на президентских выборах  2011 года интрига заключалась не в выборе "Смирнов или Шевчук (или Каминский)", а в выборе между «русским» Смирновым – и «не-русскими» (точнее – «южнорусскими») конкурентами. Верх в итоге взял «южнорусский» Шевчук. И это произошло не случайно.  В Приднестровье победа южнорусского типа была обусловлена целым рядом факторов. Не только физическим сокращением числа русского населения вследствие возвращения русских из Приднестровья в Россию, но и вследствие разлагающего воздействия системы ценностей южнорусского типа даже на русских по крови приднестровцев. Чему власти Приднестровья, все сильнее проникаясь южнорусским подходом к жизни и сами, отнюдь не препятствовали.

А после прихода к власти Евгения Шевчука с его командой (по большей части – с боевыми подругами), работа по перестройке русских мозгов в южнорусские приобрела уже устойчивый, притом, сознательно формируемый властями характер. Эти преобразования нельзя рассматривать в отрыве от изменнической по сути политики администрации Шевчука по отношению к России, от последовательного и поэтапного перевода Приднестровья в орбиту западной цивилизации, против чего однозначно (так утверждают авторы этой версии) высказывался «народ ПМР» на референдуме 2006 года.

Авторы «южнорусской» теории отмечают, что слово «русский» часто звучало в лексиконе первого президента ПМР Игоря Смирнова – но ни Штански, ни Шевчук его не произносят. И задают вопрос: в чьих интересах нынешние элиты ПМР удаляют из оборота, из обихода, из идентичности русскую составляющую? В интересах чьих спецслужб?

При всей своей дикости версия эта прекрасно воспринимается и в России и в агрессивно-националистической части приднестровского общества, в котором агрессивный и нетерпимый национализм – именно русский.

В последующих докладах мы будем еще возвращаться к этой версии, пока же только отметим, что она, по сути, является идеологическим обоснованием сдачи ПМР в Молдову на условиях России – о чем речь пойдет ниже. С одной стороны она представляет приднестровцев уже не вполне своими, не «родными русскими» а какими-то троюродными, к тому же не вполне надежными «южнорусскими» – вот, вроде бы и русские, но сортом пониже. С другой она выводит на новую орбиту теорию «приднестровского народа», который, вот и не молдаване и не украинцы и не русские а какая-то такая триединая общность. Эту теорию пытались развивать при Смирнове, но как-то забросили при Шевчуке, который, вообще говоря вообще не склонен теоретизировать, а склонен действовать практично и мыслить тактически, «здесь, сейчас, и с выгодой для себя» – ну, в точности в соответствии с описанием  «южнорусского типа».

Нетрудно заметить, что «южнорусская» теория несет в себе очень опасный антимолдавский и антиукраинский потенциал, и прекрасно ложится в общую картину «исторической и культурной Новороссии», которую Москва пыталась продвигать в течении ряда лет и может попытаться актуализировать и в дальнейшем. Вместе с тем, это теория – что называется, палка о двух концах, и умело взявшись за другой конец её можно успешно использовать как раз для подрыва российского влияния в регионе. Иными словами, эта теория имеет право на жизнь – точнее, она объективно существует, вброшена в оборот и просто отрицать её неразумно. Её следует отслеживать, и, по возможности, перехватить и перетолковать с пользой для Молдовы, что представляется нам вполне возможным.  Впрочем, вопрос это – очень непростой и он заслуживает отдельного исследования и отдельного доклада.

1.2. О настоящих приоритетах Шевчука. Близость интересов Шевчука и «партии» Шериф

Во-первых, правильная оценка итогов и успешности деятельности Шевчука зависит от правильного понимания его приоритетов.  Кто сказал (и на каком основании был сделан такой вывод?) что Шевчук вообще рассматривал свое президентство как долговременный проект, сравнимый с правлением Смирнова? Очень многое в его поведении и выступлениях указывает на то, что его взгляды на долговременность проекта – и соответственно, планы собственных действий, были пересмотрены за первые полгода пребывания на посту президента, то есть в течение зимы-весны 2012 года.

Это, и ещё многое другое, что можно проследить в действиях Шевчука указывает на то, что именно тогда, оценив в полной мере ситуацию, он сменил тактику. Его приоритетом стала ставка на максимально интенсивную эксплуатацию подконтрольной ему территории в ограниченный период времени, и вывод из неё за этот период максимально большого объёма финансовых активов.

Сходные метаморфозы произошли тогда же и в подходах конкурирующей с Шевчуком команды – команды холдинга «Шериф». Правда, в силу специфики деятельности «Шерифа», это не так заметно. В частности, «Шериф» продолжил строительство супермаркетов, что выглядит как расширение присутствия в ПМР. Но розничная торговля в сочетании с банковской деятельностью, является, по сути, одним из пылесосов, вытягивающих из карманов жителей региона валюту, которую они зарабатывают за пределами ПМР.

При этом, обе команды не исключают и варианта продления проекта, но явно рассматривают его как менее вероятный. То есть, в системе их приоритетов номером один является все же максимально интенсивный вывод средств в оффшорные зоны, в расчете на окончание проекта в течение 3-5 лет. И лишь номером два идет удержание за собой ключевых точек, которые могут пригодиться в том случае, если проект ПМР продлиться относительно долго: 10-15 лет. На более длительные сроки ни одна из сторон, насколько можно судить, не планирует вообще.

Во-вторых, все схемы обогащения, реализуемые как командой Шевчука, так и командой «Шерифа» несамостоятельны. Они могут существовать только в качестве звеньев межгосударственных, по большей части – региональных, криминально-коррупционных схем, основой которых является «конфликт на Днестре» и имитация его «урегулирования». Полученные таким образом средства выводятся в транснациональные оффшоры. Таким образом, главным активом любой власти в ПМР является неразрешенный, по возможности – максимально затянутый, замороженный конфликт, на основе которого такие схемы и реализуются.  В реальном урегулировании ситуации, причем, по любому сценарию, включая даже полное признание ПМР, или даже присоединение к России в каком бы то ни было виде, ни одна из конкурирующих внутри ПМР команд не заинтересована. Существующая система получения доходов полностью заточена на неурегулированный конфликт.

При этом, президентская команда оказывается более специализирована. Она вообще никак не готова к смене ситуации – к урегулированию в любом его виде. Она способна работать только в узких рамках нынешних схем, жестко привязанных к замороженному урегулированию. Это побудило Шевчука и его окружение принять меры к некоторой диверсификации своего бизнеса – в частности, вкладывая средства в украинские франшизы, и открывая им дорогу в регион. В отличие от Шевчука, «Шериф», в принципе, имеет потенциал и определенный задел для перехода к легальной деятельности.  Однако и «Шериф» не станет торопить такие события, поскольку это означает для корпорации резкое падение доходов.

В-третьих: в ПМР нет, и не может быть некриминального бизнеса. Его там не может быть в принципе. Любому бизнесмену, живущему в ладах с законом, нет никакого смысла связываться с территорией, где в правовом плане царит полный беспредел. Где его бизнес в любой момент могут отобрать, а его самого – бросить в тюрьму, и жаловаться при этом будет некому, поскольку, в силу непризнанности этого анклава, власти ПМР не признают никаких международных судебных решений. Прецедентов такого рода – сотни.  По этой причине, любой бизнес в ПМР следует априори рассматривать как коррупционно-криминальный. Никаких других причин для ведения хоть сколь-нибудь масштабного бизнеса в ПМР не существует. Период «добивания» на износ старых предприятий, унаследованных от СССР давно прошел: вложения, необходимые для поддержания этих изношенных предприятий «на плаву» слишком велики, чтобы можно было говорить об их существовании «по инерции». Если криминальных схем в каком-то конкретном случае не видно сразу, значит, нужно приглядеться внимательнее. Они обязательно есть – их просто не может не быть. Об этом, среди прочего свидетельствует и разрыв между суммами экспорта и импорта в ПМР, доходящий примерно до полумиллиарда долларов в год – это сумма только «чистой» контрабанды, ввозимой в регион «легально» – и нелегально затем реэкспортируемой: либо напрямую, либо после переработки сырья в готовые изделия.

Излишне говорить, что деятельность такого масштаба не могла бы осуществляться без активного участия властных структур ПМР.

Из изложенного следует, что любые попытки оценивать действия властей ПМР с точки зрения государственного строительства, имеющего конечной целью признание ПМР в той или иной форме, заведомо неверны, и приводят к неверным выводам.  Абсолютно неверны и любые рассуждения о том, что ПМР – хоть и непризнанное, но всё же государство. ПМР не обладает, и ни одного дня не обладало важнейшим признаком самостоятельного государства – экономической самостоятельностью. ПМР с первых дней своего существования, и, более того, ещё в период зарождения, ещё с момента учреждения «Военно-полевого банка 14 армии» была и остается площадкой для отмыва денег на разного рода преступных операциях.  Руководство ПМР, вопреки его заявлениям, никогда не стремилось на деле к признанию ПМР, в какой бы то ни было форме, и очень последовательно торпедировало все возможности для такого признания. Существующее неопределенное положение абсолютно устраивает все команды, существующие в ПМР. Именно, исходя из этого, и следует анализировать экономическую ситуацию в этом непризнанном никем криминальном анклаве. Некорректно применять к ПМР и сам термин «непризнанное государство» – она не является таковым.  Более корректным определением будет, вероятно, «криминально-коррупционный бизнес-проект ПМР».

2.   Политико-экономические итоги 2015 года

Учитывая специфику ПМР, изложенную выше, любое обсуждение политической ситуации в отрыве от положения в экономике лишено смысла.  ПМР – это бизнес-проект. Всё остальное – вторично и заточено на обслуживание бизнеса.

Обычно экономические итоги 2015 года для ПМР, оценивают, как, во-первых, провальные, и, во-вторых, как крайне тяжелые для всего населения ПМР. Приднестровская пропаганда, в свою очередь, пытается смягчить такие оценки, сослаться на внешние трудности, но и она вынуждена признавать сложность ситуации, и тоже не прочь поговорить о страданиях рядовых граждан вызванных, разумеется, не просчетами руководства, а исключительно внешним давлением на ПМР. При этом, все стороны, рассуждая о ситуации в ПМР – по крайней мере, в доступных источниках – исходят из ложных посылов. Они рассматривают этот криминально-коррупционный бизнес-проект как «де-факто государство», а население анклава, где этот проект осуществляется, и уровень благополучия этого населения – как значимый для властей ПМР фактор. Подобный подход является в корне ошибочным.  Катастрофическое падение уровня жизни населения анклава, рост безработицы и сворачивание социальных гарантий действительно имеют место быть. Но они не рассматриваются властями ПМР как значимые события, а используются лишь как фактор психологического давления на Молдову, Украину и международные организации.

Дело в то, что население региона в настоящее время не представляет никакого интереса и никакой опасности для его властей. В регионе очень четко обозначился ограниченный слой из примерно 50-70 тыс. человек, которые так или иначе задействованы в бизнесе обоих команд, Шевчука и «Шерифа»: в силовых, транспортных, логистических, производственных и прочих интересных с точки зрения извлечения из региона доходов проектах и подразделениях. Этой части населения обеспечен приемлемый уровень жизни.  Остальное население ПМР в размере примерно 200-250 тыс. человек является для властей региона обузой. Кроме того, эта часть населения стареет, что вызывает затраты на её пенсионное обеспечение, а, значит, не имеет перспектив использования и в будущем. Причем, при любом сценарии, и «коротком» и «длинном».

Любая приднестровская власть, которая может на сегодняшний день сложиться в регионе, неизбежно будет компромиссом между двумя командами – «Шерифа» и Шевчука, с перевесом одной или другой. И любая такая власть будет заинтересована в том, чтобы минимизировать ненужную обеим командам часть населения региона.

Ошибочным является и мнение о том, что данная категория населения представляет для конкурирующих команд электоральный интерес. Нынешние выборы, прошедшие 29 ноября очень ясно показали, что голосование в ПМР не более, чем профанация. Они стали соревнованием ресурсов кандидатов – финансовых и административных, но никак не симпатий голосующих. Об этом очень ясно говорят их реальные результаты – их, как и особенности электорального процесса в ПМР, мы ещё обсудим ниже.

Таким образом, оценка трудностей, которые реально испытывает Тирасполь, должна основываться, во-первых, на росте или падении доходов, извлекаемых из ПМР участниками её эксплуатации, и, во-вторых, на способности или неспособности обеих бизнес-команд обеспечить приемлемый уровень жизни для тех 50-70 тысяч населения, которые им, как эксплуатантам анклава, действительно необходимы.

Несомненно, определенные трудности по этим двум пунктам у держателей анклава сегодня есть. Обе команды – и Шевчука и «Шерифа», столкнулись с падением своих доходов, и последствия этого падения испытали на себе и их сотрудники. Причин такого падения было три.

Во-первых, команда Шевчука, придя к власти, начала энергичный передел финансовых потоков, извлекаемых из «ПМР». Шевчук в этой ситуации выступил как классический хищник, опоздавший к дележу добычи и требующий передела. Действия его, и его окружения (игра с ценами, налогами и прочими преференциями, грубое давление на бизнес, нередко и просто отъем бизнеса) привели к дестабилизации всего производства в анклаве. Между тем, ситуацию и без того была очень неустойчива. Приднестровское производство медленно умирало и при Смирнове – именно по той причине, что никто, кроме криминальных структур, не хотел инвестировать в непризнанный регион, а криминальные структуры ориентированы, по большей части, на «короткие деньги», и избегают долговременных вложений. Но Смирнов установил в анклаве более или менее стабильные правила игры, при нем в ПМР существовало некое равновесие, без резких перемен, и умирание производства за счет этого шло относительно медленно. Резкие действия Шевчука дестабилизировали ситуацию и вызвали обвал и стремительный крах.

Во-вторых, события в Украине существенно изменили отношение Киева к Тирасполю. Если раньше Киев был к Тирасполю терпим, и не особенно мешал разного рода криминальным и полукриминальным структурам делать деньги на «серых» схемах, то после ухода Януковича и начала российской интервенции на Востоке Украины ситуация принципиально изменилась. Украина стала куда менее терпима к российскому присутствию в регионе, и начала последовательную борьбу за наведение порядка на границах с ПМР. Именно Украина стала сегодня важнейшим локомотивом давления на ПМР, в то время как Молдова, вследствие внутренней политической нестабильности, куда менее активна и решительна на этом направлении.

Такое сужение возможностей для криминального бизнеса вызвало вторую волну общего падения производства в ПМР в 2015 году, поскольку, как уже было сказано, все без исключения производства в непризнанном анклаве, так или иначе, завязаны на криминальные схемы. Честному бизнесу просто нет нужды иметь дело с ПМР:  для него это лишние расходы, трудности и репутационные потери, неизбежно возникающие по причине непризнанности,  и снижающие рентабельность, по сравнению с работой в признанных государствах. 

В-третьих, ухудшилась экономическая ситуация в России. Между тем, именно Россия всегда была главным донором Приднестровья в рамках коррупционно-криминальных схем. Ухудшение ситуации в России вызвало сокращение притока российских средств в регион.

В целом, в связи с постепенным наведением порядка в сопредельных с ПМР регионах, и возрастании давления на незаконный бизнес, прежде всего со стороны Украины, доходы от эксплуатации ПМР действительно упали и имеют отчетливую тенденцию к дальнейшему снижение. В то же время период резкого пикирования вниз в основном пройден. Ситуация в 2016 году вероятно будет ухудшать – но относительно медленно, почти с той же скоростью, как это происходило в наименее удачные годы при Смирнове, или лишь немного быстрее.

В целом, говорить о катастрофе или тяжелом кризисе проекта ПМР нет оснований.  Да, налицо существенное экономическое похолодание. Но не более того. Страдания населения ПМР власти Тирасполя не интересуют, игра на них – не более чем пиар-ход, рассчитанный на внешних зрителей. Цель его: прикрываясь «страданиями населения» добиться смягчения позиции Украины и Молдовы, а также ЕС и международных организаций, по вопросам таможенного и пограничного контроля, и тем вернуть, хотя бы частично, утерянные возможности для криминального бизнеса. Население в данном случае выступает в роли заложника тираспольских криминальных структур. Кроме того, тема экономических проблем, и связанных с ними страданий населения, позволяет Тирасполю и подыгрывающим ему Москве и ОБСЕ уводить в тень другие, неприятные для руководства ПМР темы. К числу таких тем относятся преследование в регионе лиц, настроенных промолдавски и проукраински, а также выступающих за возврат ПМР в Молдову; криминальная и контрабандная деятельность тираспольских властей, вовлеченных в преступные схемы на всех уровнях; разлагающее криминально-коррупционное влияние ПМР на сопредельные с ней территории, прежде всего, на ту часть Молдовы, которая находится под управлением её законных властей (в первую очередь – на Гагаузию) и на прилегающие районы Украины (в первую очередь – на Одесскую область).

Однако вернемся к реальному падению доходов обеих тираспольских команд.

Как уже было сказано, если бизнес команды Шевчука – полностью криминальный, хотя в течение примерно последних 2 лет, и он, и его окружение, прилагают усилия для его диверсификации, то бизнес «Шерифа» имеет серьезную легальную составляющую. При этом – я повторюсь, но это важно – даже самый почтенный и самый легальный бизнес в ПМР всегда имеет в своих технологических цепочках криминальные вставки. Это особенность региона, и о ней постоянно нужно помнить. Нет приднестровского бизнеса без криминальной, коррупционной и контрабандной составляющей. Не «почти нет», не «за редкими исключениями нет», а просто – нет. Совсем нет. В принципе не бывает.

Таким образом, ухудшение экономической ситуации в ПМР прямо зависит от эффективности мер по пресечению противоправной деятельности приднестровских структур, осуществляемых Молдовой и Украиной. Об этом следует вспоминать всякий раз, когда из Тирасполя или Москвы раздаются жалобы на «блокаду» и на связанные с «блокадой» страдания «простых граждан».

Борьба между двумя командами: Шевчука и «Шерифа» также внесла свой вклад в падение доходов от «проекта ПМР», но является второстепенным по степени влияния фактором. К тому же, эта борьба обостряется, и будет обостряться впредь именно вследствие сужения окна криминальных возможностей, возникающего в результате успешной антикриминальной деятельности Молдовы и Украины, направленной против криминальных элит ПМР.

Подводя итог сказанному сформулирую несколько концептуальных положения:

1. Всякое реальное ухудшение экономической ситуации в ПМР является следствием ухудшения положения его криминальных структур, и, как следствие, должно рассматриваться как успех в деле наведения порядка и установления законности в регионе.

2. Реальное урегулирование на Днестре возможно только после разгрома бизнес-структур, для которых непризнанная ПМР является высокодоходным проектом. Эти структуры имеют криминальный и трансгосударственный характер. Они присутствуют как в ПМР, так и в Молдове, Украине, России. Они в значительной коррумпировали и персонал международных миссий, работающих в ПМР и Молдове, что должно стать темой отдельного расследования. Иными словами, урегулирование достижимо только путем согласованных антикриминальных и антикоррупционных усилий всех государств региона, включая Молдову, Украину, страны ЕС, и, отдельной строкой, Румынию. И исключая Россию, в которой государственные и международно-криминальные структуры составляют на сегодняшний день единое целое в связи с чем Россия выступает в ПМР как покровитель и союзник всяческого криминалитета.  Что касается Молдовы то для неё реальные успехи в урегулировании, и в возвращении левобережных районов под свой контроль, возможны только как часть успешной антикоррупционной деятельности, и не могут быть достигнуты отдельно от неё.

3. Эффективная работа с ПМР в плане борьбы с нелегальным трафиком возможна только общими усилиями Молдовы и Украины. При этом, хотя уровень взаимодействия Молдовы и Украины в данном вопросе существенно продвинулся вперед за последние два года – в частности, введение совместного украино-молдавского таможенного контроля на контролируемом ПМР участке украино-молдавской границы стало важнейшим достижением – он всё ещё является совершенно недостаточным.

4. – Население ПМР, во всяком случае, та его часть, которая является лишней с точки зрения властей ПМР, должно рассматриваться не как электорат, легитимизирующий, хотя бы частично – к примеру, на местном уровне, власти сепаратистского анклава,  а исключительно как заложники, оказавшиеся в руках незаконных вооруженных формирований. Соответственно, и забота о населении ПМР должна носить исключительно гуманитарный характер, а помощь выделяться тем, и только тем, проживающим в ПМР гражданам Молдовы, которые ясно обозначают свою поддержку возвращению ПМР в молдавское конституционное поле. Иными словами, помощь населению, с одной стороны,  должна предоставляться только адресно, и только в обмен на лояльность к властям Молдовы - к примеру, в обмен на подписание соответствующего заявления о лояльности. С другой стороны, все лояльные к Молдове граждане, проживающие в ПМР, должны иметь возможность получить такую помощь, должны знать об этом, и эта помощь не должна ограничиваться мероприятиями декларативно-формального характера.

Помощь со стороны иностранных государств их гражданам, проживающим в ПМР, либо иностранная гуманитарная помощь всему населению региона, должна оказываться с ведома и с согласия властей Молдовы, и осуществляться исключительно через структуры Молдовы. То же должно относиться и к помощи со стороны международных организаций. Исключение может быть сделано разве что для  Украины, которая играет сегодня роль важнейшего локомотива в процессе постепенного пресечения криминальной деятельности властей ПМР.

Помощь не должна оказываться ни при каких обстоятельствах ни властям непризнанной ПМР, ни через посредство этих властей.  Благо, что география ПМР дает возможности для её организации непосредственно из Молдовы.  Любые попытки несанкционированной помощи со стороны иностранных структур должны пресекаться Молдовой всеми возможными средствами. В частности, представляется политически неверным спокойное отношение Кишинева к деятельности АНО «Евразийская интеграция», которое, под предлогом «заботы о населении»,  фактически создает инфраструктурные объекты на неподконтрольной властям Молдовы территории, укрепляя тем самым позиции властей ПМР. Иными словами, необходимо жестко отделить людей, проживающих в ПМР, от властей ПМР и от лиц, с ними сотрудничающих – тех самых 50-70 тыс. человек, необходимых для обслуживания бизнес-проектов команд Шевчука и «Шерифа», которые, в силу своего положения, заведомо не будут лояльны Молдове. Первым необходимо оказывать действенную помощь минуя власти ПМР. Вторых следует всячески изолировать и ограничивать по всем мыслимым направлениям – с целью освобождения региона от контроля незаконных властей и пресечения в нём противоправной деятельности.

3.   Итоги выборов. Расстановка политических сил в ПМР.

Обсуждать политические персоналии в ПМР достаточно сложно. В политическом поле Приднестровья, на уровне Верховного Совета и тем более – местных советов практически нет самостоятельных фигур. Крайне немногочисленные исключения мы, имеет смысл обсуждать отдельно – по мере необходимости и под конкретные задачи. В целом же, гораздо продуктивнее поговорить об общих тенденциях во власти.

Итак, во-первых, говорить о политических силах в Приднестровье можно только очень и очень условно. Политика предполагает, во-первых, конкурентность, во-вторых - стратификацию общества по интересам, в-третьих - возможность для всех страт общества выдвигать своих представителей для участия в выборах. Ничего подобного в Приднестровье нет.

Уничтожение оппозиции полицейскими методами началось с момента зарождения этого сепаратистского анклава. Первой жертвой оказались противники сепаратизма и сторонники нахождения в составе Молдовы. Все они подверглись жесточайшему прессингу. Примерно 50 тысяч человек были вынуждены уехать из региона по политическим мотивам. Наиболее упорные и последовательные сторонники объединения с Молдовой были брошены в тюрьму. Ненависть к Румынии и к Молдове стала основой государственной идеологии ПМР. Молдаване фактически оказались в положении граждан второго сорта – обязательным свидетельством о лояльности стала приверженность к «молдавскому на кириллице» и ритуальные проклятия в адрес «румынофашистов», однако и это не спасает от подозрений. Характерно, что среди ярых сторонников и идеологов «молдовенизма» в его приднестровском (кириллически-советском) варианте этнические молдаване пребывают в ничтожном меньшинстве.

В отличие от молдаван, давление на украинцев нарастало постепенно. Первоначально отношения Тирасполя с Киевом были, в целом, неплохими – несмотря даже на эпизод с арестом в Киеве Смирнова в 1991. Однако в 2004 году весь Тирасполь был заклеен плакатами с Януковичем, а сторонников Ющенко рассматривали, в буквальном смысле, как врагов народа.  В 2006 году в таком же положении оказались и сторонники независимости ПМР, выступавшие за её государственную самостоятельность и международное признание, то есть, за развитие отдельно от Молдовы, но и не с Россией. 

Именно с 2006 года политическое поле в ПМР было полностью зачищено от всех течений и мнений, кроме откровенно пророссийских. Публичным политикам разрешалось быть только пророссийскими, и выступать только за «единство с Россией». Под эту же идеологию была заточена и вся официальная пропаганда – впрочем, и вся оппозиционная тоже. Причина была проста: и власть, и «оппозиция» в ПМР так или иначе финансировались из России – и только из России. Те, кто не занимал пророссийскую позицию, не получали и никакой поддержки. Украина и Молдова в публичной политике ПМР не присутствовали вовсе. Нет их там и сейчас.

Немного уходя в сторону от темы, замечу, что такое отсутствие обусловлено не только позицией властей ПМР, но и равнодушием Кишинева и Киева, полным отсутствием попыток подержать дружественные себе силы на территории Приднестровья, по сути – капитуляцией перед Тирасполем. О глубине этой капитуляции можно судить хотя бы по тому, что иностранные гранты (ЕС, США и т.д.)  для общественных организаций, работающих в ПМР не выделяются без прямого согласования с «МИД ПМР», который дает или не дает добро исходя из «государственных интересов Приднестровья». В качестве отговорки служит то, что, якобы, никакая работа в ПМР без одобрения властей анклава невозможна.

Это не так. Бесспорно, люди, решившиеся заняться такой работой, подвергались бы огромному давлению и рискам. Но это не означает, что такие люди, во-первых, не нашлись бы, а во-вторых не смогли бы работать вопреки трудностям. Огромная ошибка – считать всё население ПМР зомбированным пророссийской пропагандой – это далеко не так. При малейшей возможности сплочения для сторонников ориентации на Молдову, Украину, Европу таких сторонников в ПМР обнаружилось бы достаточно для создания, как минимум, очень влиятельной силы, или группы сил.  Иной вопрос, что их консолидация была бы делом непростым. Тех, кто решился бы встать во главе такого движения пришлось бы поддерживать из Молдовы и Украины, притом, не только финансово, но и путем оказания давления на власти ПМР,  и в первую очередь, на репрессивные органы этого режима: КГБ, СК и МВД. Это потребовало бы от Кишинева и Киева тесного взаимодействия, большого взаимного доверия в приднестровском вопросе, наконец, ясного понимания поставленных задач. Это в значительной степени поставило бы крест на попытках «мирно всё порешать» с тираспольским криминалитетом. Это вызывало бы постоянное противодействие лобби Тирасполя за пределами ПМР – в Молдове, Украине, России, ОБСЕ, отчасти даже и в ЕС. Но при всем при этом, это возможно! И это, несомненно, было бы полезно для реального, а не имитационного урегулирования. Урегулирования, имеющего своей целью возвращение ПМР в Молдову в качестве лояльного Кишиневу региона. 

Самым крепким орешком, в связи с близостью Украины к ПМР, в период 2004-2014 годов оказались организации, ориентированные на Украину. Однако и они были постепенно взяты под контроль силами МГБ (ныне КГБ) ПМР. Проукраински настроенные активисты были отчасти запуганы, отчасти вытеснены из региона, а отчасти и просто прикормлены МГБ ПМР в период до 2008 года максимум. Выбор им был предложен простой: либо возможность работать (и получать какие-то деньги от Украины) в обмен на лояльность к тираспольским властям – либо создание невыносимых условий существования, что рано или поздно должно было либо сломать, либо выдавить объект давления из региона. И «профессиональные украинцы» мало-помалу сдались. Правда, не все сразу, некоторые пытались какое-то время сопротивляться, но, в конце концов, сдались всё же все.

Справедливости ради, надо сказать, что до событий на Майдане и начала интервенции России на Востоке Украины, проукраинская и протираспольская позиция были более или менее совместимы. Тирасполь старался вести «серединную политику»: было открыто несколько украинских гимназий, выходила (абсолютно непопулярная) газета на украинском языке «Гомiн» (кажется, она выходит и сейчас – где-то в Сети мелькнула жалоба на то, что она находится под полным контролем Шевчука, но проверить это сложно – её просто не видно. В период её расцвета тираж не превышал 900 экземпляров, сколько издается сейчас – сказать трудно, а интернет-версия отсутствует в принципе), в Бендерской крепости поставили памятник Мазепе и Конституции Орлика. Смирнов всегда проявлял гибкость по отношению к Киеву, по крайней мере – внешнюю, МГБ ПМР старалось выходить на уровень «личных связей» с работниками МВД и СБУ Украины по Одесской области,  а после прихода Шевчука официальные СМИ не упускали случая вспомнить, что он – этнический украинец» и пустить слух (а, возможно, и не слух, проверить это сложно) о наличии у него украинского гражданства.

Позиция Януковича, сдававшего Украину в Россию, давала «профессиональным украинцам» возможность быть лояльными и к Москве, и к Киеву одновременно. Ритуальные пятиминутки ненависти в сторону Кишинева и Бухареста были, разумеется, обязательны, но симпатиями к пророссийскому президенту Украины они, в целом, не мешали, и потому в счет не шли.

Всё резко изменилось после Майдана. Оказалось, что «официальное украинство» слишком глубоко втянуто в сотрудничество с КГБ ПМР и слишком зависимо от официальных властей, чтобы открыто обозначить свою позицию. Максимум, что позволяла себе украинская община ПМР – и даже не вся, а самая отважная её часть, это принять в своём узком кругу посла Украины в Молдове, и, сочувственно кивая, выслушать его версию событий на Востоке. Никаких публичных заявлений в поддержку Украины общиной не делалось. Более того – все «официальные» украинские деятели, как могли, демонстрировали свою лояльность режиму Тирасполя и – России. Автор этого доклада убедился в этом лично: летом 2014 года он попытался организовать серию интервью  активистов украинской общины с заезжим спецкорром украинской газеты «Сегодня» (не самого, к слову, проукраинского издания). Никто из «официальный украинцев» не рискнул на это. Все прикрылись отсутствием у корра аккредитации в ПМР – а получить аккредитацию в ПМР могут только СМИ, абсолютно устраивающие тираспольские власти. Но украинская пресса в тот момент уже рассматривалась властями Тирасполя как пресса враждебного государства. И никто из «патриотов Украины» не посмел пообщаться с журналистом. Это грозило потерей кормушки: офиса и благоволения властей. (К чести простых украинцев, должен сказать, что среди них нашлись, и в достаточном количестве, смелые люди, не побоявшиеся говорить. И материал, вышедший в итоге, был, вполне прокиевским, несмотря на общую, скажем так – спорную направленность этой газеты).

Особо следует сказать и о международных организациях, а также о поддерживаемых ими НПО. В 2001-2003 годах МГБ ПМР провело ряд оперативных комбинаций по внедрению своих людей в тираспольский офис  ОБСЕ и насыщению его своей агентурой. Общественные активисты были поставлены перед всё тем же выбором: спокойная жизнь и сотрудничество – либо невыносимая жизнь и выдавливание из ПМР. Не все сдавались сразу – но рано или поздно сдавались все. Не последнюю роль играло и то, что рассчитывать на жесткую поддержку со стороны Молдовы, Украины, тех же международных организаций эти люди не могли – фактически их оставляли в клетке с людоедами, один на один. В итоге, все зарубежные гранты были поставлены под полный контроль МГБ ПМР. По факту, процедура их выделения приднестровским организациям контролируется не МИД, а именно КГБ (ранее МГБ) ПМР, причем контроль там – многослойный, на всех уровнях. Более того. Как уже было сказано выше, через своё лобби в ОБСЕ власти Тирасполя добились того, чтобы ни один грант от европейских спонсоров не выдавался и не выдается приднестровским НПО без визы «МИД ПМР».

Таким образом, лозунги «Мы Россия!», «Единство с Россией» и прочие выражения полной лояльности к России являются обязательным условием для занятия «политикой» в ПМР. На практике же вся «политика» сводится к борьбе за ресурсы между двумя командами: Евгения Шевчука и холдинга «Шериф». Ранее за ресурсы боролись команды Игоря Смирнова и «Шерифа», но в связи с проигрышем Смирнова его команда была разогнана – частью бежала из ПМР, частью нашла себя в новых раскладах. Еще раньше Смирнов и «Шериф» действуя как одна команда, попросту перебили, причем, во многих случаях, перебили именно физически, всех неподконтрольных себе гражданских активистов, а выживших поставили под свой полный контроль, который осуществлялся через МГБ ПМР. Именно этим и занимался при Смирнове сбежавший  ныне в Москву Дмитрий Соин.

В настоящее время вся «политическая» деятельность в ПМР сводится к борьбе между двумя ресурсными командами, которые уже не раз были названы: Шевчука и «Шерифа». Нынешние выборы как раз и были такой борьбой. На практике это выглядит следующим образом.

К выборам допускаются только абсолютно лояльные России претенденты – во всяком случае, они должны демонстрировать такую лояльность в своих выступлениях, и не быть политически связаны ни с какими силами, кроме российских.  По отношению к нелояльным к России, или даже – к недостаточно лояльным, используются самые жесткие полицейские меры. Против них фабрикуют уголовные дела, их бросают в тюрьмы, их вынуждают эмигрировать, им устраивают максимум проблем в ходе подачи документов. Одним словом, недостаточно лояльный по отношению к России, и недостаточно ненавидящий Молдову и Румынию, а в последние полтора года – ещё и Украину кандидат не может быть зарегистрирован на выборах. По отношению к ЕС допускается относительно умеренная ненависть, высказываемая публично. Ссорится с ЕС в открытую Тирасполь не рискует – всё-таки туда уходит порядка 70% приднестровского экспорта. Иными словами, никакого выбора кроме голосования «за единство с Россией», в том или ином виде, у избирателей в ПМР уже не остается. 

Во-вторых, из общего числа этих риторически-пророссийских кандидатов лишь примерно по 15-20% максимум «железно» привязаны к одной из двух команд. Все остальные – это деятели «малого политического бизнеса» – профессиональные депутаты, зачастую имеющие в ПМР свой бизнес, более или менее криминальный, и финансирующие свои компании за собственный счет. Они идут в политику с единственной целью – поддержать свой бизнес депутатским административным ресурсом. Будучи избраны, эти депутаты примыкают к одной из крупных команд – к той, которая сможет предложить им наилучшую крышу для поддержки их бизнеса. Или, как вариант – наибольший набор неприятностей, в случае отказа к этой команде примкнуть. Впрочем, на практике, на обеих чашах весов всегда лежат и «кнуты» и «пряники». 

Так было всегда, так случилось и в ходе нынешних выборов. Разговоры в СМИ о том, что команда Шевчука выборы, якобы, проиграла, объяснимы только полным непониманием ситуации в ПМР. Чтобы определить победителя, считать надо было не только, и даже не столько «железных сторонников» Шевчука, прошедших в Верховный Совет, сколько его «железных противников». Так вот, и тех, и других в ВС ПМР прошло примерно поровну, по 7-8 человек, а остальное – это «болото», которое и будет поделено примерно пополам.

На сегодняшний день и все назначения в парламенте, и новый состав правительства – абсолютно компромиссны.  Нет ни одной фигуры, которая явно раздражала бы любую из команд: все они более или менее приемлемы и для Шевчука, и для «Шерифа».

Иными словами, выборы в ПМР не решают ничего, кроме личных проблем кандидатов, получающих или не получающих преимущества, даваемые депутатским мандатом.  Никаких принципиальных расхождений по поводу политического курса среди кандидатов нет – этот курс в любом случае направлен на извлечение максимальной прибыли из региона. Дележ этой прибыли будет определяться балансом сил между двумя командами, и теми предложениями, которые они сделают каждому из депутатов. Но, независимо от реального курса, который диктуется чисто экономическими интересами двух ведущих игроков, политическая риторика всех команд в любом случае будет пророссийской. Дело в том, что изоляционистские лозунги «осажденной российской крепости», и ненависти, или, по меньшей мере, враждебного недоверия ко всем соседям, в первую очередь к Молдове и к Румынии (страх перед присоединением к Румынии Молдовы является важнейшей составляющей приднестровской пропаганды) необходимы для замораживания существующей ситуации, которая, в свою очередь, является необходимой для продолжения бизнес-проекта ПМР.  И в этом заинтересованы обе команды в равной мере.

Таким образом, все реальные силы ПМР имеют общие интересы по отношению к любым внешним игрокам. Все внутренние конфликты в ПМР между этими силами носят исключительно экономический характер. Конфликты между президентом и прошлым составом ВС ПМР были вызваны энергичным переделом ресурсов, которые вела команда Шевчука. В настоящее время, насколько можно судить по назначениям, передел завершен. Зафиксировано новое равновесие сил, и обе команды будут выступать единым фронтом по отношению ко всем внешним игрокам. Некоторые внутренние конфликты, конечно, возможны, но они, насколько можно судить, они не будут масштабными, и не скажутся существенно на внешнеполитическом курсе ПМР.

Итак, основным итогом 2015 года является создание нового равновесия сил внутри ПМР в связи с завершением периода внутренних конфликтов, вызванного переделом собственности. Это создает базу для формирования единого внешнеполитического курса, проводимого совместными усилиями команды Шевчука и команды «Шерифа».

4.   Прогнозы на 2016 год

Как уже было сказано, внешнеполитические интересы команд «Шерифа» и Шевчука совпадают практически полностью.  Их задача – максимальное сохранение статус-кво, и максимальное снижение давления на криминальные схемы приднестровского бизнеса со стороны Украины и Молдовы. Таким образом, все расчеты на игру на противоречиях двух команд не имеют под собой оснований.

Из числа назначений интересно смещение министра внутренних дел ПМР Геннадия Кузьмичева – старшего. Это крайне одиозная фигура, курировавшая наркотрафик в ПМР. Вероятнее всего, он, следом за своим сыном, Максимом Кузьмичевым, исчезнет из Приднестровья и окажется в России, где и затеряется.  Уход Кузьмичева, бывшего одно время очень близким к Евгению Шевчуку, но постепенно отдаленным Шевчуком от себя, с целью избежать компроментации, и ряд других признаков говорит о том, что вся приднестровская верхушка готовит себе пути отхода. Те, кто очень замазан в криминале – готовятся исчезнуть из региона. Те, кто замазан в меньшей степени либо считают, что могут предложить что-то в обмен на списание грехов, готовятся к легализации в нём в новом качестве после закрытия нынешнего проекта.

В пользу этого говорит, к примеру, подтягивание в ПМР украинских торговых и ресторанных франшиз, проводимое усилиями Шевчука и его команды. Есть все основания полагать, что реальными владельцами этих предприятий являются министры из бывшего правительства Туранской, которая ушла в Верховный Совет и прикрыта депутатским мандатом, и, в первую очередь, сама Туранская. Думаю, что в ближайшие полгода мы увидим и новые проекты такого рода – в регион будут подтягивать украинский и молдавский бизнес, переводя деньги под его «крышу». Наиболее же  одиозные фигуры, вроде уже упомянутого Кузьмичева, и, вероятно, крупных функционеров КГБ, будут постепенно уходить, заменяясь новыми лицами, ни к чему формально не причастными.

Однако, судя по решительности пророссийской риторики властей ПМР, этот вариант всё ещё рассматривается ими как запасной. Обе команды в Тирасполе хотят, как можно дольше сохранять существующее положение – оно их полностью устраивает.

Здесь необходимо внимательнее рассмотреть ещё одну расхожую информацию: о «бесплатном» российском газе. Это даст возможность реалистичнее оценить позицию России в приднестровском вопросе.

Работа газовых и энергетических операторов традиционно носит крайне непрозрачный характер, что дает возможность для реализации целого ряда коррупционных схем. Долг за газ не является государственным. Молдовагаз – частная компания, мажоритарным акционером которой является Газпром. ООО Тираспольтрансгаз – дочернее предприятие Молдовагаз. Таким образом все разборки по газовому долгу по сути – внутренние разборки Газпрома. Конечные потребители за газ более или менее рассчитываются, и больших долгов не накапливают. Тот факт, что средства, аккумулированные в Приднестровье остаются там и не поступают в Газпром – внутреннее решение руководства Газпрома. Долг копит его дочернее предприятие. Какова при этом коррупционная составляющая, можно только предполагать, но, очевидно, что по факту значительная часть полученных от приднестровских потребителей средств так или иначе отмывается, и выводится на счета чиновников в Москву, а, возможно, и в Кишинев. Как уже было сказано, Приднестровье, с момента своего образования – это большая прачечная по отмыву денег. Причем, газовая схема, точнее, набор газовых схем – один из крупнейших таких потоков, хотя и не единственный.

Но вернемся к газу и к деньгам за газ. В настоящее время Россия оказалась под санкциями. Зарубежные счета лиц, аффилированных с Кремлем отслеживаются и арестовываются. Проигрыш дела «Юкоса» и перспектива целого ряда столь же громких и столь же проигрышных дел ставит Кремль, большая часть капиталов которого хранится на Западе, в крайне сложное положение. В этих условиях сдача такой удобной, хорошо отработанной и налаженной прачечной для России просто недопустима. Напротив, Россия будет делать всё возможное для укрепления и легализации такого отмывочного проекта. В то же время, проект ПМР в нынешней своей форме не совсем устраивает Россию. Он слишком политизирован. Это мешает экономическим схемам, привлекая к нему излишнее внимание.

Идеальным выходом для России была бы легализация ПМР путем возвращения её в Молдову, но на таких условиях, чтобы по факту Кишинев имел минимум влияния на Тирасполь. Иными словами, «широкая автономия» + «свободная экономическая зона» + сохранение местных политиков, которых Россия и российские спецслужбы хорошо изучили и прикормили – вот идеальный вариант для России. В сумме это дало бы нечто вроде Гагаузии-2, но с максимально расширенными полномочиями.

Отвечает ли это интересам приднестровских команд? Сегодня скорее нет, чем да. Такого рода автономизация, даже в самом широком варианте, означает, как минимум, потерю Тирасполем контроля над границей и таможней. Эти позиции принципиально важны – большинство контрабандных схем было построено на неоперативном и крайне неполном обмене информацией между таможнями Украины и Молдовы и на прозрачности для приднестровцев де-факто границы между ПМР и Молдовой. Именно по этой причине совместный молдо-украинский контроль на приднестровском участке молдо-украинской границы и вызвал такую панику в Тирасполе.

Но совместный контроль все-таки был введен с 1 января. И его практическая эффективность будет прямо пропорциональна уступчивости Тирасполя по отношению к российскому плану «автономизации».  При этом, у Молдовы не будет формальных причин возражать в принципе, поскольку автономизация ПМР по образцу Гагаузии – это молдавская инициатива!  Инициатива, прямо скажем, непродуманная, её инициаторы не оценили в достаточной степени всех последствий автономизации Гагаузии для Молдовы. Но, как бы то ни было, именно Молдова ввела в обращение такой план. И если с ним согласится Россия, а Украина совместно с Молдовой установят действенный контроль над границей, то предмета для спора в принципе просто нет. Спор пойдет о частностях, о тех степенях свободы, которые Тирасполь получит в рамках такой автономии. И – с учетом согласия на молдавский план в принципе, с учетом того факта что Молдова не может сегодня выбрать квоты на экспорт в ЕС и очень заинтересована в экспорте в Россию, с учетом сильных позиций пророссийских партий: Социалистов и «Нашей партии» – с учетом всего перечисленного позиции Тирасполя в таком торге будут сильными. И при поддержке России он сумеет выторговать очень многое.

В свою очередь, Россия будет, с одной стороны, «строить» приднестровское руководство, объясняя ему, что не может и не хочет в изменившихся условиях прикрывать его в старом формате. Но, с другой стороны, Россия ни в коем случае не намерена его и сдавать. Проверенные кадры ей ещё понадобятся для работы в финансовой прачечной, на роль которой в Москве намечена вся Молдова.

Таким образом, в 2016 году Россия будет интенсивно разыгрывать карту «прав автономий», причем, пытается втянуть в переговорный процесс по ПМР ещё и Гагаузию. Она уже сейчас переориентирует на это направление пророссийские партии. Внимательно отслеживая публикации в СМИ, можно увидеть подготовку союза гагаузских политиков, не вписавшихся в общемолдавское поле, и шерифовских «обновленцев». Связующим звеном, и платформой для их институализации в Молдове станет, судя по всему, партия Ренато Усатого. По сути, будет запущено новое издание антиевропейства, «анти-ЕС» – стой лишь разницей, что вместо утратившего актуальность «евразийского» проекта будет сконструирован проект автономистский и «антиолигархический». Найдется в нем и место Евгению Шевчуку – как альтернативной силе, на случай проявления «обновленцами» – шерифовцами непонимания российских интересов и попытки поиграть в собственные игры.

В любом случае, «автономия с широкими полномочиями» – очень удобная линия обороны для всякого криминалитета. От недовольных европейцев всегда можно прикрыться, как зонтиком, центральными властями в Кишиневе, а от центральных властей – угрозой регионального бунта и апелляцией к той же Европе о том, что, Кишинев посягает на права автономий, и это как-то не по-европейски.  Такие автономии смогут апеллировать одновременно и к российскому лобби в Европарламенте – ссылаясь не европейские ценности, и к России, ссылаясь на большое количество лиц с российскими паспортами, на культурные связи общую историю и прочую демагогию в том же духе.  Именно это мы наблюдаем в Гагаузии уже много лет, но в случае автономизации ПМР ситуация станет качественно иной, гораздо более тяжелой для Молдовы. Такая  линия «автономной обороны» будет практически непробиваема. Даже Гагаузская автономия наглядно демонстрирует, насколько тупиковой является в рамках Молдовы всякая «автономизация» – причем, не только для Молдовы, как государства, но и для населения самой автономии. Зато для всякого рода криминалитета такая «автономия» – желанная и безопасная гавань. В случае «автономизации» ПМР с сохранением сложившихся там элит – а именно такой вариант и будет проталкивать Россия, опираясь, в том числе и на свое лобби в ЕС и ОБСЕ, позиции бизнес-криминальных структур, аффилированных с Кремлем укрепятся в Молдове необычайно.  При этом, формально «курс на Европу» может быть даже сохранен. Вероятнее всего, так и будет – но Молдова при этом станет фактически российским троянским конем, внедряемым в ЕС.

Учитывая значительно большие масштабы ПМР по сравнению с Гагаузией, огромный и успешный опыт коррупционного разложения соседних регионов накопленный Тирасполем, и наработанные за четверть века связи и схемы, учитывая также степень российской заинтересованности  в реализации этого проекта, возможности, которые откроет взаимодействие Тирасполя и Комрата, внутреннюю нестабильность и коррумпированность самой Молдовы, автономизация Молдовы в треугольнике Кишинев-Комрат-Тирасполь будет означать фактическую утрату власти Кишиневом, и переход Молдовы де-факто под управление Москвы, то есть, полную её приднестровизацию.  В результате, Россия получит абсолютно легальную «прачечную» для отмыва денег, в которой она сегодня крайне нуждается. Понятно, что такой вариант событий будет иметь самые трагичные последствия для молдавской государственности. Столь же, и даже более трагичные последствия он будет иметь и для всего населения «объединенной» таким образом Молдовы.

Противодействовать такому плану способна только ясная политическая воля, активное желание не допустить подобного сценария, адекватная оценка степени опасности, исходящей сегодня от ПМР и стоящей за ним России, и наличие альтернативного плана государственного строительства, нацеленного на реальную, а не декларативную реконструкцию Молдовы по европейским лекалам. Ничего из перечисленного мы сегодня в Молдове не наблюдаем. Как следствие, мы не видим и смысла развивать в настоящей записке предложения по организации противодействия этому плану. В Молдове сегодня нет политических сил, которые были бы готовы к такой борьбе, и предложения такого рода, с которыми выступал Институт эффективной политики, пока  не востребованы никем.

Сергей Ильченко, эксперт Института эффективной политики (Молдова)

12 января 2016 г.