К статье "Давление на неугодных – от "Шерифа" до Карамана"
Наезды президентских следователей на государствообразующий холдинг "Шериф" – это, разумеется, крик отчаяния нашего неудачливого президента в преддверии неизбежного дефолта Приднестровья под его руководством.
Моральную сторону тут даже не стоит и затрагивать, настолько очевидна ее аморальность. Протеже "Шерифа", ничего из себя не представляющий сельский милиционер, на которого сделали ставку и выдвинули (а могли выдвинуть и другого), начал кусать руку, которая его вскормила. Ну, обычное заурядное предательство, за которое, по народному выражению, полагается первый кнут.
И тем более не оправданы эти действия, если "Шериф" подозревается и обвиняется в каких-то нарушениях закона и махинациях. Потому что не нашему президенту отбеливать "черного кота", ибо он сам на протяжении многих лет и не в рядовом качестве участвовал в окрашивании кота в черное, если таковое имело место. А что, если излюбленная нашим президентом обратная сила уголовных законов однажды будет применена против него самого? Или он рассчитывает устроиться на работу в Приднестровье президентом пожизненно?
Да нет, конечно, кто не понимает наивность таких расчетов. Президент просто находится в безвыходном положении. Он банкрот. Более того, он безнадежный банкрот, на которого спонсоры уже не делают ставку и явно это всем показали, дважды оттолкнув его протянутую за рублем руку. Вот почему шмон "Шерифа" – это крик отчаяния. Делает человек то, что он понимает и умеет, как милиционер. И не более.
Во всей этой истории с "Шерифом" приднестровцев должно насторожить несколько моментов.
Во-первых, если президент со своими подручными следователями разрушат "Шериф", то они разрушат бюджет.
Во-вторых, если они ничего не наскребут в "Шерифе" или на "Шериф", то все равно серьезно дезорганизуют работу холдинга, то есть все равно разрушат бюджет.
В обоих случаях они пилят сук, на котором мы все сидим. Вот людям это понятно, а им – нет.
Еще в конце прошлого лета были севершены первые набеги на холдинг. Ничего не нашли. Но президент получил открытое письмо, за подписью около тысячи (!) работников холдинга с просьбой (требованием) – не мешайте работать! Прошло уже дастаточно времени, чтобы ответить людям. Президент не ответил (если не так, пришлите ответ, попросим пардону). Если нынешние акции против холдинга – это ответ, то надо понимать, будут более серьезные вопросы, и их зададут еще больше людей. Рано или поздно зададут.
И наконец, приднестровцев должно озаботить, что в качестве мотивов и поводов обысков, проверок, разного рода требований правоохранительных органов все чаще выступают анонимные сообщения разных заботливых информаторов. Верховному Совету ПМР, кажется, надо бы уже серьезно заинтересоваться этой порочной практикой. И поставить ей заслон в виде поправки в уголовно-процессуальный кодекс и сопутствующии законы, категорически запрещающей применять анонимки в качестве основания для принятия разного рода контрольно-карательных мер.
И дело здесь даже не столько в том, чтобы, скажем, люди Кузьмичева перестали писать анонимки и на основании этих "сигналов" сами же потом потрошили, условно говоря, транспорт того же "Шерифа". Если не остановить практику анонимок, последствия могут быть более катастрофическими.
Один из известнейших предводителей "пятой колонны", разрушившей СССР,член Политбюро ЦК КПСС А. Яковлев, однажды с грустью признался демократам примерно в таком ключе. Знаете, господа демократы, сказал он, по поводу сталинских репрессий я долго был с вами заодно до тех пор, пока меня не поставили возглавлять специальную комиссию по репрессиям. И там я увидел, что подавляющее большинство репрессий (Яковлев назвал цифру – более 80 процентов) совершены по доносам соседей и "товарищей", по анонимкам, и были самыми обыкновенными сведениями счетов. И все это, сказал Яковлев, заставило меня во многом пересмотреть свои взгляды на репрессии. Мы все оказались в них повинны.
Приднестровье под руководством Шевчука быстро-быстро движется к 37-му году.
Илья Богданов
