ПЕЙЗАЖ ЗА ОКНАМИ, ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
На днях темой внимания и дискуссий думающей части общества стали московские события осени 1993 года. 20 лет, прошедшие после конституционного переворота, организованного тогдашним президентом России Борисом Ельциным, стали поводом для новой оценки последствий произошедшего.
Так уж сложилось, что мне довелось участвовать в тех событиях 1993 года. Жил я в то время, как и теперь, в столице Приднестровья – Тирасполе, поэтому и говорить об изменениях в пейзаже позволю себе, глядя в два окна – российское и приднестровское, тем более, что как гражданин обоих государств имею на это полное право.
В то время я был командиром роты специального назначения в батальоне милиции «Днестр». В августе – начале сентября 1993 года, я находился в отпуске. И конечно, как все, следил за событиями в Москве, не без оснований полагая, что они являются наиважнейшими, по крайней мере, для стран бывшего СНГ. Помню, напряжение возросло, когда Ельцин издал печально известный указ №1400, а Конституционный Суд России признал этот указ противоречащим Конституции. Как и следовало ожидать, президентская сторона не подчинилась решению суда, после чего стало ясно, что всё для всех нас, считающих себя гражданами единой страны, решается в Москве. Принимая это во внимание, я справедливо рассудил, что мое место – именно там.
В первый же день выхода из окончившегося к тому времени ежегодного отпуска я написал рапорт на имя командира батальона, с просьбой предоставить мне льготный отпуск, который я по закону мог взять в любое удобное для меня время (так называемые – боевые). Но реакция комбата, с которым у меня сложились хорошие, уважительные отношения, меня сильно удивила: он мне заявил, что его «все задолбали» (такой формулировке я не придал тогда особого значения: мало ли кто мог «задолбать» комбата) и сказал, что в отпуск он меня не пустит. К такому повороту я был не готов, но попросил разрешения обратиться к вышестоящему начальнику (на тот момент – непосредственно к министру внутренних дел). Комбат махнул рукой и сказал: «Обращайтесь».
Прибыв в Министерство, я попросил дежурного доложить министру, что я прошу приема по личному вопросу, и дело не терпит отлагательства. Время было послевоенное, заслуги батальона в создании МВД были известны, да и мы, командиры рот, были лично известны и министру, и его замам, и не только им, поэтому министр, Юрий Сергеевич Овсянников, принял меня, как только освободился. Я ему доложил, что обращаюсь по разрешению комбата, так как тот не хочет предоставить мне полагающийся льготный отпуск, а у меня есть неотложные личные дела, связанные с выездом за пределы республики. Министр тоже удивился такому решению комбата и, потянувшись к телефону, спросил: «А куда собрался ехать?». Я сказал: «В Москву». Юрий Сергеевич, передумал звонить и спросил о цели поездки. Министра я уважал, да и смысла хитрить не было никакого, я сказал, что думаю ехать к Верховному Совету, так как считаю, что там решается многое. Юрий Сергеевич сказал, что меня понимает и согласен со мной. Но официально отправить он меня не имеет права, вместе с тем и не предоставить льготный отпуск тоже не может. И добавил, что на следующий день утром в Калугу из батальона выезжает бортовой тентованый ЗИЛ с зампотехом и двумя водителями – получать спецмашину, и если я успею собраться, то могу поехать с ними (он отдаст распоряжение). Я, естественно, поблагодарил Юрия Сергеевича и согласился. На прощание министр пожелал мне удачи и попросил не «светиться» и поменьше лезть вперед.
Когда я следующим утром прибыл в батальон с вещами, то понял, кто накануне «задолбал» комбата: кроме командированных, к месту отправки прибыли еще десять человек, из них двое – командиры рот (судя по рассказам очевидцев, выслушав рапорт последнего оставшегося в батальоне ротного, комбат со словами: «Только через мой труп, обращаться к министру не разрешаю!», сам сел в машину и уехал к министру). Все прибывшие были удивлены, увидев такое собрание, но, побросав вещи в ЗИЛ, загрузились сами и поехали.
Никакого оружия с собой никто не имел: мы не предполагали, что «демократ» Ельцин, сделает то, что не сделали «проклятые коммунисты», да и необходимости в оружии не ощущалось (и как его через границу тащить)?
Доехав до Калуги, попрощались с нашими технарями, сели на электричку и направились в Москву. Дело было в последней декаде сентября, оцепление еще стояло не плотное, и мы по дворам прошли прямо к Верховному Совету. Примерный план действий мы, пока ехали, выработали.
Во-первых, мы как люди военные понимали, что нам нужен командир. Единогласно выбрали майора Голубева Владимира Васильевича, заместителем – меня.
Во-вторых, мы осознавали, что максимальную пользу можем принести, действуя вместе и именно как сотрудники милиции. Поэтому было решено сразу обратиться к министру Внутренних Дел, назначенному Верховным Советом, Дунаеву А.Ф. Возник вопрос, – как к нему пробиться? Выход нашелся просто: среди нас было несколько ребят из рижского ОМОНа, и они лично знали депутата Алксниса В.И. Поэтому, оказавшись непосредственно у Верховного Совета, рижане ушли его искать. И нашли. После его рекомендации всякое подозрение в отношении нас исчезло. Нас внесли в списки МВД и сказали, что главная задача – охрана общественного порядка и комендантская служба, так как многие сотрудники милиции из департамента охраны Верховного Совета не выходят на службу. После этого мы переоделись в привезенный камуфляж и пошли получать оружие в указанный департамент. Оружие получали по паспортам и нашим милицейским удостоверениям. Сказки о том, что оружие в Верховном Совете раздавали, кому попало, направо и налево, сказками и являются. И сочиняли их т.н. «победители», руководствуясь своими шкурными интересами. Кстати, к нашему удовольствию, вооружили нас АКМСами (модернизированный АК со складным прикладом), которых в «Днестре» не было никогда, что, безусловно, было известно стопроцентно, людям «сливавшим» в СМИ информацию о заполонивших Верховный Совет РФ вооруженных боевиках из Приднестровья.
Между прочим, из «орды приднестровцев, захвативших Верховный Совет», в нем из Приднестровья мы встретили только двух ранее знакомых нам людей, да еще прибыл один из командиров взводов из «Днестра», не знаю как уговоривший комбата с министром и прорвавшийся вместе с народом в Верховный Совет при прорыве оцепления на Смоленской площади. Такие вот были странные «орды» из четырнадцати человек и не менее странные бандиты, на поверку оказавшиеся сотрудниками, по большому счету, еще советской милиции: лихие девяностые только начались.
В распоряжении Дунаева мы оставались недолго: нас прикомандировали к охране Руцкого А.В. Мы, зная о той роли, которую сыграл Александр Владимирович в становлении нашей республики и в отражении агрессии РМ, были чрезвычайно этим фактом горды. Прикомандирование к Руцкому дало нам возможность самим наблюдать многие процессы, о которых рассказывают истории различные фантазеры. Например, о том, что, якобы, танки стреляли учебными болванками (скоро, наверное, будут говорить, что вообще стреляли пуховыми подушками, и эти самые подушки загорелись от курящих где попало защитников здания Верховного Совета). То утверждают, что атакующие здание Верховного Совета стреляли по семнадцатому этажу, так как им, якобы, доподлинно (?!) было известно, что там нет людей. На самом же деле с 17-го этажа А.В. Руцкой со штабом спустился на пятый этаж перед самым приездом танков. Если информаторы и передали по команде наше передвижение, то танкисты изменить координаты целей просто не успели и врезали как раз по семнадцатому.
В событиях возле «Останкино» я лично не участвовал, но с чего начался штурм мэрии, могу рассказать как очевидец и непосредственный участник. В воскресенье, 3 октября, народ прорвал все кольца окружения около Верховного Совета. Так как я был свободен от дежурства, то вышел со свободными товарищами на улицу, чтобы поприветствовать прорвавшихся. Стоял непосредственно возле так называемого «желтого Геббельса» (канареечный БТР с мощным репродуктором вместо пулемёта, из которого постоянно звучала ельцинская пропаганда), настроение было великолепное, думалось: «Ну, наконец-то все». Но, как оказалось, не все так думали, потому, что из здания мэрии раздались выстрелы, буквально в метре от меня упал человек, раненый в ногу. Подхватив его, мы укрылись. Я стал вести наблюдение, прикрываясь «Геббельсом». По рации вышел, Голубев, спросил о местонахождении и обстановке, я доложил. Буквально через несколько минут появился и сам Владимир Васильевич с остальными ребятами, сказал, что поступила команда поймать подлецов. Решили особо не заморачиваться, взобрались на пандус и рванули к мэрии, пока добежали, кто-то неизвестный мне «оседлал» брошенный армейский ЗИЛ и таранил вход в мэрию. Так, на «плечах» ЗИЛа, и ворвались в здание. Часть людей, возглавляемая майором Голубевым, побежала по лестничному пролету на самый верх, не отвлекаясь на происходящее, а остальные стали, просматривая внимательно этажи, подниматься следом, двигаясь на встречу спускавшейся группе Голубева. К сожалению, стрелявших не нашли, что, в принципе, не удивительно. Поэтому, кто бы мне чего сейчас не вещал, хоть бывший мэр в знаменитой кепке, хоть кто-то из нынешних властвующих, либо из любящих, для меня очевидно: мэрия была захвачена только после начала ведения из неё прицельной стрельбы по людям.
Потом был огромный митинг, незабываемое чувство единения с каждым присутствующим на нем человеком. Это чувство, наверное, мне уже вряд ли доведется испытать. Наверное, что-то подобное пережили мои деды 9 мая 1945 года. Вообще, много чего еще было потом и благородного и совсем наоборот, но, к сожалению, статья – не роман и даже не повесть, приходится соответствовать.
Но один вопрос принципиален и касается он самого больного – погибших. После нашего возвращения из Москвы, кое для кого в Приднестровье наступил «момент истины», и многие, казавшиеся до этого момента героями, показали, что таковыми не являются. И возглавил последних ни кто иной, как генерал Лебедь, который, до этого момента, пользовался в Приднестровье огромным авторитетом. За техническую сторону отведения от генерала подозрений в том, что он имел связь, с поверженным теперь Александром Владимировичем Руцким, отвечал один ловкий полковник, тогдашний комендант Тирасполя, а сейчас – специальный представитель президента ПМР Шевчука в Российской Федерации Моня Бергман. Именно с подачи Бергмана стали распространятся слухи о том, что руководство ПМР отправило в Москву чуть ли не весь батальон «Днестр», а тот нанёс существенный урон живой силе Российской Армии. Эта «песня» была, естественно, подхвачена на правом берегу Днестра, впрочем, не исключаю, что она и придумана была там, а шустрый полковник являлся только репродуктором. На данный момент существует множество документов, опровергающих эти домыслы. Например, хотя бы официальное заключение о том, что из оружия, находившегося на учете в департаменте охраны Верховного Совета не был убит ни один человек.
А, я, в связи с этим, вспоминаю следующий момент. Когда 4 октября на переговоры с руководством Верховного Совета в первый раз пришли сотрудники «Альфы», мы с майором Голубевым В.В. стояли прямо возле разговаривающих Руцкого А.В. и представителей «Альфы». На упрек одного «альфовца», о том, что мы, якобы, стреляем по солдатам, Руцкой ответил, что с нашей стороны никто не стреляет и приказал мне предъявить оружие. Я, отсоединив магазин, отдал автомат одному из «альфовцев», он его быстро осмотрел, провел пальцем, где считал нужным, понюхал: ни запаха пороха, ни запаха и следов свежего масла не было. Кроме того, я по своей инициативе задал вопрос осматривавшему мой АКМС, как он думает: «Сколько было бы погибших армейцев, которые бегают внизу на расстоянии 100-150 метров, если бы мы применили бы оружие?», и предложил ему глянуть в окно. Он глянул, и в ответ только хмыкнул, так как говорить было не о чем.
Опытный «альфовец» понял сразу то, что за всю свою жизнь не понять людишкам типа упомянутого Бергмана. Он понял, что мы и не собирались по этим солдатам стрелять, потому что, с фортификационной точки зрения, здание Верховного Совета – позиция нулевая и удержать её не представлялось никакой возможности, а стрелять, в российскую армию, умножая скорбь солдатских матерей было не правильно. К сожалению, ни Ельцин, со своими генералами, ни Чубайс с Гайдаром личного участия в атаке не принимали, даже до офицеров – танкистов, стрелявших из-за реки, из АКМСа было недостать.
Исключительно, в чью сторону по верх голов хотелось дать очередь, это по скопившимся зевакам на Крымском мосту. Это именно они нынче при чрезвычайной ситуации хватаются за мобильник, но не для вызова помощи попавшим в беду, а чтобы переслать снимочек пострадавших таким же идиотам, как они, чтобы те, подражая клинтонше, воскликнули: «Вау!»
Сегодня, спустя двадцать лет, конечно, многое уже представляется иначе. Главный вопрос, который задаешь себе, конечно – «а были ли шансы на выигрыш?». Александр Владимирович Руцкой в своем интервью Сергею Шаргунову, данном им 4 сентября 2013 года, говорит, что: «Шансов победить не было…». Но я так не считаю. И не потому, что нахожу себя умнее Александра Владимировича или думаю, что я могу быть более, чем он, информирован по всем вопросам. Просто считаю, что историей никогда ничего заранее не определено, всегда может произойти, на первый взгляд, микроскопическое событие, которое способно все изменить. И к чудесам это не имеет никакого отношения.
Теперь – кратко о выводах, которые я делаю, глядя на российский пейзаж через российское окно. Для себя главный вывод, конечно, состоит в том, что я тогда поступил правильно, сообразуясь с совестью и, что немаловажно, законом.
В целом, люди, ставшие на защиту закона и Верховного Совета, пусть каждый по разным побудительным причинам, проиграв тогда тактически, выиграли стратегически, что проявляется с каждым годом все яснее. И это уже не переиграется в истории никогда, как бы тогдашние триумфаторы не тужились.
Люди, числившиеся в победителях тогда, стратегически, конечно проиграли, да, конечно, наиболее шустрые из них по-быстрому, конвертировали победу в материальные блага. Но это, повторяю, наиболее шустрые. Но люди – не животные, и не мыслят только необходимым для физической жизни. А вот здесь для них все гораздо хуже. Потомство шустрых, обремененное приматом денег как смыслом бытия или пребывая в постоянной праздности, быстро деградирует. А не шустрые, так и вообще из моральных эталонов в один миг стали полными ничтожествами, кто сейчас добрым словом помянет подписантов «письма 43-х»? А ведь, было время, чуть ли не во властителях дум числились. Это именно эта группа деятелей культуры, назначивших себя совестью нации, орала: «Нельзя сделать яичницу, не разбив яйца. Распни их, Борис Николаевич, этих заступников Основного закона». Но вот, история и сыграла с ними злую шутку, яйца-то оказались собственными. Это именно они сконструировали нынешнюю Конституцию, от несовершенства и перекосов которой теперь и сами воют.
А что Россия? Россия, безусловно, проиграла, проиграла настолько много, что сама пока еще не способна оценить размер проигрыша. Главный проигрыш, это, конечно, жизни людей. От Чечни и Дагестана – до Кондопоги и Пугачёв. И конца и края этому потоку смертей пока не видно.
Проиграла экономически, не в последнюю очередь из-за того, что согласно Конституции «победителей», Центральный банк по примеру США, был выведен из ведения государства, которое теперь, по-сути, берёт российские рубли в долг у этой организации и вообще не управляет денежной массой, не имея возможности провести ту же эмиссию в интересах экономики страны. А про «шалости» типа залоговых аукционов и прочие аферы, говорили даже ленивые.
Именно благодаря положениям этой Конституции, о реальной системе сдержек и противовесов пришлось забыть. Многие нынешние недоразумения являются прямым следствием либерального «триумфа» 4 октября 1993 года.
А сейчас – загляну в приднестровское окно и расскажу, какой пейзаж вижу в нем. Каково, на мой взгляд, влияние событий в осени 1993 года в Москве на нынешнее Приднестровье? А оно огромно, собственно, как и на все страны СНГ.
Сразу после событий октября оно было прямым, так как командующий 14-й армией генерал–лейтенант Лебедь, ставший командующим, не в последнюю очередь, благодаря помощи Александра Владимировича Руцкого, был вынужден не только отказаться от дружбы с последним, но и как-то показывать свою лояльность победителям. Вот тут ему и пригодился полковник Бергман, который, не знаю в силу каких причин, сыграл свою партитуру в этой партии точно по нотам, написанным в Кишиневе.
Бергман, в связи с событиями в Москве, инспирировал настоящую травлю руководства республики. Он по кабельному ТВ «АСКЭТ» чертил кружочки вокруг наших голов в кадрах на экране объявлял и нас, и наше руководство убийцами невинных мирных граждан и солдат Российской армии в Москве, поставщиками оружия защитникам Верховного Совета. Требовал предания нас суду, а от руководства республики – покаяния, причем, совершенно четко себе представляя, что за этим «покаянием» должно было последовать. Нужно отдать должное руководителям республики: они быстро поняли, куда их толкает полковник Бергман, и к чему приведёт выбиваемое им «покаяние», тем более, что все «импровизационные» перлы Бергмана налету схватывали и творчески развивали наши «заклятые друзья» из РМ.
Но тут, как часто бывает в истории, она сделала зигзаг: в Российской Федерации прошли выборы, на которых люди, называющие себя «демократами», пролетели, как «фанера над Парижем». Госдума учредила комиссию по событиям сентября – октября 1993 года, которая пришла к однозначным выводам, а тут еще и прокуратура с результатами следствия подоспела. Напомню, ни один человек не был убит из оружия, принадлежавшего Департаменту охраны Верховного Совета. Постороннего оружия тоже, согласно акту, подписанному представителем ВВ МВД РФ генерал–майором Баскаевым, не обнаружено. Поэтому и люди из ФСК (предшественник ФСБ) и Прокуратуры РФ, приехавшие для разбирательства в Приднестровье, особо не свирепствовали, так как знали, что тянут «пустышку».
Но в СМИ царил только Бергман, который за своим глухариным токованием не заметил, что концепция поменялась, а может и заметил, да, как говорил классик, «человек, не свободен от общества». Как итог – и Лебедю, и Бергману пришлось уезжать. На этом непосредственное влияние событий октября 1993 года на Приднестровье закончилось. Это, если не считать того факта, что Лебедя сменил ставший к тому времени генерал-лейтенантом и получивший звание Героя России за расстрел Верховного Совета Евневич. Именно по приказу этого «героя» разрезались танки и артиллерийские установки, чтобы они не могли достаться приднестровцам.
Следующая волна влияния накатила в 2000 году. В ту пору бывший президентом Игорь Николаевич Смирнов внимательно понаблюдал за работой Конституции в России и пришел к выводу, что именно такая Конституция, с минимальными сдержками и противовесами руководимой им исполнительной власти нужна Приднестровской Молдавской Республике. Соответствующие поправки были внесены в Конституцию Верховным Советом 30 июня 2000 года. Хоть новшества, прямо скажем, понравились не многим, но уровень доверия к Смирнову, как одному из основателей республики был огромен, и люди согласились с изменениями.
Но всё когда-нибудь заканчивается. В декабре 2011 года закончились президентские полномочия Смирнова. На посту президента оказался Е.В. Шевчук. И тут все недостатки несбалансированной Конституции вылезли наружу, усугубленные волюнтаризмом нового президента.
Новый президент собрал вокруг себя команду, единственное достоинство которой заключается в её молодости и преобладании в ней по своеобразному принципу подобранных женских кадров. Ни какими другими качествами, необходимыми руководителям страны, они не обременены.
По странному совпадению, Указ Президента Шевчука, которым он положил начало конца Прокуратуры ПМР, был издан, как и указ №1400, тоже 21 сентября.
Этот год республика впервые проводит без принятого бюджета, так как составление и представление его в установленном законом порядке оказалось непосильной задачей для молодого правительства. В начале этого года своим Правительство, полностью подконтрольное Шевчуку, своим указом подняло отпускную цену российского газа для флагманов Приднестровской индустрии – Молдавского Металлургического завода и Молдавской ГРЭС – сразу на 67%. Естественно предприятия остановились. После семи месяцев простоя и серьёзных разговоров с представителями крупного российского бизнеса, которым и принадлежат данные предприятия, Правительство было вынуждено снизить для них цену на газ более чем в два раза по сравнению ценой, действовавшей до указа о повышении. И это – далеко не все экономические вольности, которые себе позволяет президент и его команда.
Не менее интересны начинания и в законотворчестве. Так, практически после инаугурации президента Шевчука, был отозван Закон о принципах переговорного процесса с Республикой Молдова, стал продвигаться закон, придающий обратную силу некоторым статьям Уголовного Кодекса, связанным с ужесточением мер ответственности. Ни двукратное отклонение данной инициативы Верховным Советом, ни заключение специальной московской комиссии, позиций конституционно-непробиваемого президента не поколебали. Естественно, на этой почве у президента возникли, мягко говоря, неприязненные отношения с Верховным Советом, которым он ранее руководил и который, теперь, он постоянно грозится разогнать.
Совсем недавно президент внёс законопроект, дающий ему право лишения приднестровского гражданства. Интересно, с какой страной гармонизируемся в данном случае, ведь в России института лишения гражданства нет.
Далеко России и до размаха, с которым Шевчук подошёл к помилованию осужденных преступников. По странному стечению обстоятельств, под регулярные помилования, своей массовостью больше напоминающие амнистию, попадают преступники, осужденные на длительные сроки лишения свободы. При этом большинство из них отбыли по 1-2 года, а то и меньше. При этом в указах о помиловании даже не публикуют номера статей Уголовного кодекса ПМР, по которым осуждены эти преступники. Примечательно, что одним из первых Шевчуком был помилован бывший сотрудник госбезопасности республики, осуждённый за измену Родине в пользу Республики Молдова.
Но не изменников опасается президент. Самый большой враг у Шевчука – это интернет, с ним он воюет до самозабвения. Единственным интернет-провайдером-монополистом, входящим в холдинг «Шериф» (это устаревшее представление, сегодня "Интерднестрком" проводит самостоятельную политику – примечание ПМРФ), с которым президент Шевчук на словах ведёт непримиримую борьбу, был заблокирован ряд «неудобных» для президента сайтов, в том числе, даже ресурсы официально зарегистрированных партий и некоторые известные российские информационные сайты.
Вот таким мне видится нынешний пейзаж, когда я гляжу в российское и приднестровское окна, двадцать лет спустя после печальных Московских событий осени 1993 года.
Сергей Лещенко,
кавалер орденов «За личное мужество» и «Защитнику Советов".
