См. На зеркало неча пенять, коли рожа крива.
В комментарии к вышеприведенной подборке ПМРФ предложил продолжить пинг-понг, продолжить анализ очень важных для ПМР взаимоотношений со своей соседкой – Украиной. Чтобы понять до конца простую вещь: у Приднестровья и Украины нет, не было и не может быть никаких антагонистических противоречий и проблем, в отличие, допустим, от Молдовы, что мы – пальцы одной руки, у нас общая кровеносная и нервная система, общая также и с Россией. Сегодняшнее развитие негатива,нагнетание страстей – чудовищная ошибка на потребу враждебных и Приднестровью, и Украине, и России силам. Нужно сесть за стол переговоров и начать снимать вопросы, устранять непонимание, разоблачать инсинуации.
Сегодня предлагаем в развитие разговора познакомиться со статьей В. Ястребчака по одному конкретному вопросу. Ждем ответа украинской стороны.
Владимир Ястребчак. Запрет на пропуск плавленого сырка в Приднестровье: забота о правах человека по-киевски
В Приднестровье внимательно отнеслись ко всем последним заявлениям украинской стороны, в том числе по поводу нежелания официального Киева осуществлять «разморозку» молдавско-приднестровского урегулирования путем силовых действий. Естественно, что такой «посыл» встретил в Тирасполе лишь одобрение. Пытаясь снизить негативный резонанс от заявлений, сделанных во время встречи президента Украины Петра Порошенко со своим румынским коллегой, украинская сторона всячески сейчас стремится обозначить то, что в её понимании «разморозка» не предполагает силового решения конфликта.
В то же время некоторые шаги украинского руководства, предпринимаемые уже сейчас, говорят о том, что Киев намерен активизировать свои действия на приднестровском треке, в т.ч. путем «несиловой разморозки» (в качестве политического неологизма этот процесс можно обозначить как «холодное поджаривание»), причем далеко не всегда соизмеряя их с реальными украинскими интересами и возможными последствиями таких шагов.
В частности, 18 марта с.г. украинский кабинет министров принял постановление № 117, согласно которому через приднестровский сегмент границы более не могут перемещаться подакцизные грузы (пока что спиртные и табачные изделия), причем в обоих направлениях. При этом перечень товаров, на которые распространяется запрет, был дополнен за счет того, что в подакцизные товары были включены не только такие «классические» группы и подгруппы товаров (согласно товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности Украины), как спирты, спиртосодержащие напитки, сырье для табачного производства, сигары и пр., но и довольно экзотические для подакцизной продукции товары, такие, как разного вида ароматизаторы для производства мороженого, а также безобидные на первый взгляд плавленые сырки. По-видимому, безобидность плавленых сырков была обманчивой: в Киеве решили бороться с подакцизной продукцией по всей протяженности пищевой цепочки…
Оставляя в стороне ироническую тональность комментариев, подчеркнем: принятое Украиной решение гораздо серьезнее, чем может показаться на первый взгляд.
Во-первых, Киев наносит серьезный удар по приднестровским импортерам, которые, кстати, осуществляли существенные финансовые вложения в производство подакцизной продукции на территории Украины. Более того, украинская сторона явно выходит за рамки тяжелейшего для Приднестровья экспортно-импортного режима образца 2006 года, по которому готовая продукция, импортируемая приднестровскими экономическими агентами, могла ввозиться ими в Приднестровье, независимо от факта регистрации в Республике Молдова. По сути, Тирасполь получает все правовые основания для того, чтобы заявить, что именно Киев начал слом механизма 2006 года.
Во-вторых, своим решением украинские власти наносят серьезный удар по своим собственным экспортерам подакцизной продукции, в первую очередь, алкогольной. Благодаря заинтересованности крупных экономических агентов Приднестровья, украинский алкоголь создавал серьезную конкуренцию приднестровскому на внутреннем рынке; более того, по имеющейся информации, некоторые украинские предприятия работали по давальческим схемам на приднестровском рынке, что позволяло им расширять географию своего сбыта с выгодой для себя.
В-третьих, вводя запрет на экспорт подакцизной приднестровской продукции через приднестровский сегмент границы, украинская сторона заставляет всерьез задуматься о том, зачем Тирасполю искать какие-либо компромиссные решения с Кишиневом, если Киев всё решает в одностороннем порядке. Получается, что приднестровские экспортеры, даже пройдя все круги, описанные Данте, и получив молдавские товаросопроводительные документы, всё равно не смогут вывезти свою продукцию оптимальными путями. Это порождает законный вопрос: для чего Тирасполю договариваться с Кишиневом, если Кишинев всё равно ничего не решает и ничем помочь не может?
Не хочется выглядеть пессимистом, но, возможно, уже действительно скоро будет поздно. Иные, более влиятельные участники региональных и международных процессов, вполне могут вновь обратиться к теме эффективности переговорного процесса и, как следствие, задуматься о результативности диалога между сторонами конфликта. В таком случае, принятое украинским правительством решение от 18 марта 2015 года — вполне резонный шаг, хотя и не факт, что оно принималось по согласованию с другими «старшими товарищами» и уж тем более со сторонами конфликта.
В-четвертых, хочется надеяться, что в Тирасполе понимают значимость принятых Киевом решений. Как минимум в контексте того, что любые достигнутые в теплых странах с богатым инвестиционным потенциалом решения, сопровождаемые восточной хитростью, вряд ли будут в полной мере реализованы, если украинские власти лишь начали свою программу действий и не пойдут дальше в отношении иных товарных позиций. Приднестровье по-прежнему остается уязвимым для экспорта-импорта всех групп товаров по классификации ТН ВЭД 1-24 (пищевая продукция), а также для иных категорий сырья, в которых металлолом будет занимать не последнее место. Даже с учетом больших запасов металлолома на Украине, значительно увеличившихся за последний год, не факт, что приднестровские металлурги смогут воспользоваться этим потенциалом.
В-пятых, неясно, что и как будет дальше. Скорее всего, это вопрос и для украинской стороны, ведь Киев пока вряд ли понял, какие проблемы породил своим решением и возможными действиями в развитие этого решения. Начнем с того, что всем участникам придется дать степень оценки нового участия Киева в региональных процессах. И не во всем данная оценка будет комплиментарной, что вполне предсказуемо. Как в такой ситуации будет продолжаться переговорный процесс, сказать весьма сложно, однако для формата «5+2» (Молдавия, Приднестровье — стороны конфликта, Россия, Украина — страны-гаранты, ОБСЕ — посредник, Евросоюз и США — наблюдатели — прим. ИА REGNUM) появляется важная тема относительно роли всех участников, включая отдельных сопосредников и гарантов.
В Киеве также, надеемся, понимают, что подобные решения существенно осложняют диалог с приднестровской экономической и политической элитами. Создаваемые рамки значительно сужают пространство для диалога, поскольку тема является достаточно чувствительной для местной элиты. Более того, действия украинской стороны могут привести и к ужесточению переговорных позиций Приднестровья, а также к консолидации местных элит и населения, для которых внешний фактор и внешние вызовы традиционно имеют мощное объединяющее и мобилизующее значение — как, к примеру, в 2006 году. Стоит, однако, учитывать, что в ситуации 2015-2016 года повторение сценария-2006 вряд ли будет столь же спокойным.
В заключение отметим, что мы не пытаемся поставить под сомнение законность принимаемых официальным Киевом решений с точки зрения национального права и иных внутриполитических процессов, в первую очередь борьбы с коррупцией и пр. Вместе с тем, приднестровская тематика традиционно требует соизмерения внутриполитических решений с международными обязательствами любого государства, в особенности, если это государство претендует на сохранение статуса посредника и гаранта в переговорном процессе, а также рассчитывает на мир и социальную стабильность на своих границах.
