Антюфеев рядом…
Предлагаем познакомиться с необычной статьей известного в Кишиневе продавца газет (Агентство "Ника-пресс") В. Цеслюка о возвращении В. Антюфеева в активную политику. Необычность этой статьи в том, что В.Цеслюк дает В. Антюфееву, в целом, если не положительную, то уж объективно не отрицательную характеристику, хоть и не без обычных для автора ерничаний. Особенно наглядно видна эта объективность в параллельных характеристиках В. Антюфеева и Е. Шевчука – Гулливера и лилипута. А с учетом того, что В. Цеслюк является в Молдове одним из самых упертых ястребов реинтеграции Приднестровья в Молдову, не пересекаясь при этом с аналогичными устремлениями официальных кишиневских идиотов во власти или в оппозиции, чем и поддерживает свою оценку как действительно идейного реинтегратора, подобная характеристика из его уст одного из самых умных, последовательных и успешных противников реинтеграции, В Антюфеева, заслуживает более, чем поверхностного внимания.
Первая реакция на информацию о назначении Антюфеева Владимира на пост вице-премьера по силовым ведомствам непризнанной Донецкой народной республики – тот ли это Антюфеев – создатель приднестровских спецслужб, включая казачество и пограничные войска, управление государственной безопасности, а потом и МГБ, которым он руководил до избрания президентом Приднестровья Шевчука? Оказалось, что тот – отчество Юрьевич, голос (мелькнувший в Интернете его телефонный разговор с Жириновским) трудно не узнать, на средних планах редких телесюжетов, несомненно, он – немного постаревший, но странным образом мало изменившийся, заметно следящий за своей внешностью… Тронуть узел галстука на людях – не в его обычной манере. Внешне он всегда был безупречен. Его подчиненные, чья судьба после радикальной смены власти в Тирасполе оказалась очень незавидной, судачили даже, что он пользуется услугами маникюрши. Скорее, Антюфеев не сумел скрыть волнения, когда после почти трех лет непубличности появился среди донецких лидеров – короткое волнение рука все-таки выдала.
Пересказ российскими СМИ его первого интервью тем более показал, что он тот самый Антюфеев, прибывший более двадцати лет назад в Приднестровье с особой миссией, и до сих пор, несмотря и на возраст, и на пережитые с трудом часы обиды от предательства, не утратил способности гордиться порученным делом, и уверенности, что все получится. На этот раз – на украинской земле. Он сообщил, что в составе группы участвовал в крымских событиях, и городится тем, в частности, что «участвовал в возвращении Крыма в состав России». Из этого же интервью следует, что Антюфеев является частью команды, собранной для формирования всех исполнительных и законодательных структур региона, вплоть до всенародного избрания тамошнего президента и парламента, что впоследствии должно стать очевидным аргументом для начала диалога (в планируемом будущем и равностороннего) конфликтующих сторон – с официальным Киевом будет вести переговоры не группа самозванцев и неконтролируемых вооруженных негодяев, а избранные по всем правилам власти, имеющие за плечами все признаки государственности. Антюфеев строго предупредил тех, кто затевает против «молодой республики» террористические акты – будут уничтожены, Тех, кто планирует террор, назвал ущербными политически и психически руководителями.
Почти все так, как было много лет назад в Приднестровье: и слова, и настроения, и действия, и цели.
Вторая реакция на появление Антюфеева в Донецке вызывала вопрос: неужели не навоевался? Генерал, наверняка достойная российская пенсия, возможность поделиться знанием и опытом, думается, и признанное Москвой право пожить для себя в надежных стенах и в обстановке, когда воспоминания о былых тревога за жизнь близких и о самой подлой стороне профессии легко погасить чтением и необременительным общением, возраст опять же… В попытках ответить на этот вопрос, пожалуй, и кроются некоторые разгадки «украинского шага» Антюфеева. Точнее сказать, его положительного ответа на предложение «войти в ту же реку дважды». В какой вода холоднее и опаснее, никто не знает: ни сам генерал, ни те его действующие коллеги, предложившие ему «тряхнуть стариной». Почти что книжно-киношный классический сюжет. Под дачными высокими соснами прогуливаются люди строгого вида – не ошибешься, кто такие, зато тема беседы – без знания терминологии и особого языка не разберешь; а в конце, наверное, так:
- Не поздно ли, господа, вы разговариваете с пенсионером:
- Да, бросьте, генерал, какие ваши годы. С вашим-то опытом… И потом, вам ли не знать, какие бывают издержки в нашей работе. Случается, что ж… Однако согласитесь, тогда в Тирасполе проблемы вашей личной безопасности были успешно решены, если не считать некоторых моральных потерь. Но лучше такие раны, чем…
… Антюфеев прибыл в Донецк по предложению, как он сам сказал, местных лидеров. Думается, однако, что после случившегося с ним в конце 2011 – начале 2012 годов в Приднестровье, согласившись вновь на опасную, как это было с ним в начале 90-х годов, должность, он заручился высокой поддержкой в Москве. Не исключено, что самой высокой поддержкой. Нельзя также исключать, что и минувшие, и в особенности будущие сюжеты из приднестровской действительности тоже обсуждались. Повод думать так есть.
Практически сразу же после провозглашения ДНР ее руководство обратилось к официальному Тирасполю с просьбой о признании никем не признанной республики. Команда Шевчука, до сих пор не научившаяся точно и быстро реагировать на неожиданные задача тактического характера и наученная по всем вопросам внешнего и внутреннего свойства обращаться к московским кураторам, думается, запаниковала. Сегодня основания предполагать, что обращение было составлено, когда в Донецке появился Антюфеев, есть. А значит, паника в команде Шевчука была нешуточной. В его окружении испытали почерк бывшего руководителя приднестровских спецслужб, что называется, на своей шкуре. Ехать за советом в Москву, где лучше знают ответ, как реагировать на обращение Донецка? А в Москву какую? Вернее спросить, к какой из ее башен? Шевчук, при всех его фобиях, еще более обостренно чувствует почерк Москвы, в том числе и на востоке Украины, и поэтому напрягся вместе со всем своим очень близким окружением. Лично напрягся еще сильнее. Если Антюфеев начал мстить Шевчуку таким коварным образом по личной инициативе, значит, получил право на определенные вольности в тактике и точно не в Донецке, и это плохо. Если он сделал первую попытку проверить на стойкость Шевчука по совету Москвы, это плохо. А может, и того хуже: Антюфеев предложил, а Москва дала добро.
Приднестровье Шевчука оказалось не только между двух огней – пытающейся епропеизироаться Молдовой и воюющей Украиной, но и между загадочными московскими башнями, где не знают, что с чем делать, где ищут мягкие варианты признания, что приднестровский проект изжил себя, и где точно не признают в провале свою вину, а найдут виновного в Тирасполе. Первый на очереди Шевчук. Как Москва в 2011 году, накануне президентских выборов в Приднестровье, все социальные и экономические беды республики популярно объяснила воровством смирновской семьи, так и сегодня она, между прочим, ничуть не фантазируя и не сильно трудясь, объяснит тяжелейшее состояние республики кадровой политикой президента Шевчука, да еще и сильным падением нравов в его окружении. Долго искать желающих в Приднестровье для публичного подтверждения московских выводов не придется.
… Уезжал Антюфеев из Тирасполя в начале 2012 года под улюлюканье победившей команды Шевчука. Чтобы быстрей и без раздумий там «о долге и офицерской чести» собирался, в его подъезде кто-то взорвал гранату. Чтобы не помышлял о возвращении, вслед завели уголовное дела за что-то, что указывало на грубые служебные нарушения, близкие к предательству республики, приднестровского народа, всей идеи государственного строительства. Словом, можно было бы генерала и приговорить к «семи годам расстрела» – таких бед он, по мнению новых властей, натворил. На самом деле, Шевчук-президент отыгрывался за многодневные страхи, которые ему пришлось пережить по милости Антюфеева, ну, не по милости, так по выполняемому генералом служебному долгу. Москва в неожиданный приднестровский поворот предпочла не вмешиваться. Она вообще в тот период вела себя странно. Тогда было непонятно, чего она хочет больше: избавиться от Смирнова или начать здесь настоящие перемены. Это сейчас понятно: избавиться от Смирнова, а чтобы начать здесь настоящие перемены у нее и в мыслях не было. Московские хозяева республики действовали по принципу «не для чего-то», а «потому что».
Решено было избавиться от Смирнова, потому что он вор и глумится вместе со своими сыновьями и невесткой над светлыми планами и помыслами приднестровского народа. Московские СМИ это доказывали в течение полугода вплоть до дня выборов президента. В первом туре Смирнов проиграл (большая сила СМИ, особенно там, где очень хочется верить в неминуемую победу добра над злом; Приднестровье – одно из немногих таких мест на постсоветском пространстве) все, «что было нажито непосильным трудом» – власть. Какая-то другая Москва спохватилась, и незадолго до второго тура Антюфеев выступил с разоблачениями «истинного лица Шевчука» – давние и устойчивые связи с зарубежными спецслужбами… Еще одна – третья Москва несмело намекнула, что предпочла бы видеть на посту президента Каминского. Самый равнодушный приднестровец понимал, что шансов у Каминского ноль, жители Рыбницы это понимали с особым удовольствием.
В итоге все названные «москвы», а с ними и Москва главная (очевидно, что такая все-таки есть) предпочли не заметить, что победа Шевчука стала демонстрацией антимосковских, ну, если хотите, антикремлевских настроений. Приднестровский избиратель, как еще молодая, а потому разборчивая и с запросами дама, предпочел, по выражению классиков, молодого, длинноногого и политически грамотного, обещающего к тому же, что «Порядок будет». Пришедшее вскоре разочарование – даром, что с пятью дипломами о высшем образовании, да еще и спортсмен-дзюдоист типа Путин, – повлекло тяжелые для всех вопросы: где порядок, не помереть бы с голоду и не обалдеть бы от призывов к «положительному мышлению»? Призывы к отставке правительства, сформированному по личному пристрастию Шевчука, тоже следует считать реакцией на отсутствие не только порядка, но и условий для нормальной жизни. Напоминание одной из районных общественных организаций Шевчуку о том, что проголосовавшие за него люди, т.е. поддержавшие его практику и идеологию приднестровского строительства жители республики, тоже несут ответственность за все вокруг, является намеком недвусмысленным.
И как в таком разе не вспомнить, да особенно накануне целой серии предвыборных баталии в республике, изгнанного взашей генерала Антюфеева, открыто высказавшегося: не тот это человек Шевчук, ох, не тот, да еще и показавшего документы, да еще и сделавшего это не по своему личному разумению, а посоветовавшись… Вспоминают ли Антюфеева в Тирасполе – да, кто же знает? Наверное, да, но не массово. Спецслужбистов нигде не любят. Чем меньше территория, тем гуще эти смешанные чувства подозрения и любопытства, редкой зависти и скрытой тревоги… Им можно больше, чем обычным людям, это неправильно, но это так… В Тирасполе относились к Антюфееву, как и положено. Таинственный ШВГ (так его называли по первой ФИО – Шевцов Вадим Георгиевич в конторе и в близком окружении), много положенного и согласованного с Москвой сделал в мятежном Приднестровье. Например, создал местное казачество, что, как мало кто заметил, являлось не только одним из символов народной воли и защиты Приднестровья, но и молчаливым антикоммунистическим проектом. Казаки, конечно, не гоняли коммунистов по темным углам, не считали в слух, сколько в Приднестровье фонарей, а сколько «красных». Однако в те времена здесь было аж пять или шесть компартий и каждой руководили Генсек, Политбюро и ЦК. А казачество было одно, значит, организованней и сильней «красных». Тот, кто займется когда-нибудь изучением истоков приднестровского мятежа (или освободительного движения, – кому как угодно), обязательно заметит: антикоммунистического и антисоветского в нем было не меньше, чем в национальных и националистических настроениях на правом берегу Днестра. Сейчас Шевчук-президент пытается найти общий язык с казачеством и с коммунистами, привлечь их на свою сторону. Не получается. Эти два института общественно-политической жизни не объединяемы даже вокруг самой светлой цели – сохранить Шевчука в кресле президента. Наступит час, они оба от Шевчука откажутся и без объяснений.
Разогнал генерал и уголовное сообщество республики. Короткие истории о том, как это было, захватывающи. В мае 1996 года тираспольский законник Карпо (в миру Шуляк) был расстрелян в Кишиневе самым классическим образом и при классических обстоятельствах. В Кишиневе, заметим, в преддверии президентских выборов в РМ. Считается, что Антюфеев не справился только с одной задачей – не сумел убедить Смирнова в необходимости после референдума 2006 года начать подготовку к переменам во власти в Приднестровье с участием в ней приглашенных со стороны специалистов. Но кто знает, какую роль сыграла в сохранении смирновской команды Москва, или (опять же) какая из московских башен?
В Кишиневе и в Москве об эффективности возглавляемого Антюфеевым министерства знают больше и помнят лучше. Вот только несколько показательных эпизодов. Сидящий в приднестровской тюрьме Илашку использовался в президентской кампании 1996 года на правом берегу. Летом этого года в Кишиневе была создана комиссия по расследованию причин и последствий приднестровского конфликта. Не надо было иметь большого ума для понимания, что затевалось публичное разоблачение роли президента Снегура в военных событиях на Днестре. Илашку подтверждал эту роль и высказался о своем желании, освободившись, «надеть наручники на президента Молдовы». В эти же дни отставной министр национальной безопасности Плугару дал понять, что создание групп по силовому влиянию на обстановку в мятежном регионе велось по прямому указанию президента. Выборы в декабре 1996 года Снегур проиграл. Лучинский, став вторым президентом РМ, подписал «Московский меморандум» о создании общего с Приднестровьем государства.
Потом тот же Илашку, будучи депутатом парламента РМ, и все еще сидящим «в застенках Анюфеева» (спустя много лет, мы узнаем, что и в кишиневской, и в кишиневско-тираспольской политике возможны и не такие чудеса), участвовал в избрании премьера Молдовы.
За событиями в Гагаузии 2001-2002 года, до сих пор называемыми гагаузами коммунистическим переворотом, тоже пристально приглядывало ведомство Антюфеева. Непосредственное участие в них чужаков-специалистов можно было отследить по появлению в АТО «летучих СМИ» под такими, например, грозными названиями, как «Партизан Гагаузии», и такими временными группами, как «Комитет спасения Гагаузии». В них до сих пор много загадочного, противоречивого и опасного для простого прикосновения. Налет на Исполком, арест местного виновника Бургуджи, дикая отставка башкана Кройтора, избрание нового руководства Народного собрания… Тогда коммунисты-воронинцы громили Гагаузию ровно за то, за что они сегодня ее поддерживают, выведя на референдум и продолжая взывать к гагаузскому гневу против молдавского европейского курса. Наступившая тишина в АТО совпала с появившейся информацией о будто бы поступившем от Тирасполя предложении гагаузам военной помощи. И это еще не все… Участвовавший на стороне Центра в перевороте один из депутатов НС стал появляться в Кишиневе с рассказами о намерениях написать книгу под названием «Гагаузия. История предательства». В сентябре 2002 года он возглавлял гагаузскую делегацию в Тирасполе по случаю очередной годовщины провозглашения ПМР. Книгу он не написал. Вскоре он был обнаружен в своей комратской квартире мертвым.
И, наконец, другая история, с трудом поддающаяся каким-либо объяснениям. В декабре 2002 года в Тирасполе создается общественная организация «За Европу. Взаимопонимания и сотрудничества» с перспективами превращения ее в партию. Ряд косвенных данных указывал тогда, что без контроля со стороны МГБ, без идеологического и кадрового сопровождения со стороны «конторы» Антюфеева здесь не обошлось. Собственно, ничего удивительного. Сам генерал тогда любил повторять, что в условиях непризнанности в целях защиты от внутренних и внешних врагов, спецслужбы могут и обязаны позволить себе контроль над всеми и любыми проектами, способными повлиять на обстановку в республике. Главное, однако, не в этом. А в том, что руководитель фракции ПКРМ в парламенте Степанюк поддержал приднестровские стремления к Европе, точнее – к Европейскому союзу. И как поддержал – со страниц фактически главной тогда в РМ газеты «Коммунист»: «Если совместными усилиями мы сможем создать соответствующую обстановку вокруг приднестровской администрации, не желающей даже слышать об автономии или федерализации, то проблема сдвинется с мертвой точки. В то же время, в самом Приднестровье… нарастает противодействие режиму Смирнова, активизируются здоровые силы. Там, например, сейчас создана и начала активно работать общественная организация «За единую Европу»…
Степанюк, конечно, имел в виду «За Европу. Взаимопонимание и сотрудничество» (ЕВС). Бесполезно особенно сейчас искать причины такого внимания со стороны ПКРМ к приднестровскому «нарастанию противодействия». Коммунисты Молдовы никогда не были самостоятельными на внешних направлениях (даже на приднестровском, или, быть может, тем более на приднестровском, всегда по-бараньи тянулись за чужими планами и идеями, лишь бы подольше сохраниться у власти; посмотрите, как сейчас Воронин мечется между «провосточными экономическими выгодами и западными ценностями»). И здесь они стали частью проекта. Да еще какого. Просто мечта Воронина. Это не электоральную мелочь по районам тырить для укрепления красных рядов, а масштаб покруче – геополитические игры вместе с Москвой и немножко против «европейских булочников и педерастов». Детали такие. В конце 2002 года в Москве, очевидно, решили потеснить ОБСЕ от лидирующих позиций в урегулировании конфликта. Тогда все восхищались федеративным проектом Организации, а Кишинев и Тирасполь как-то очень нехотя изображали работу над совместной Конституцией будущей федерации. И чтобы у Москвы были основания для предложения альтернативного варианта урегулирования, т.е. своего «меморандума Козака», ей нужны были увлеченные общим интересом Кишинев и Тирасполь; неожиданное «европейское увлечение» обоих (Кишинев – коммунистический, Тирасполь – разный, но европейский точно) являлось аргументом для ОБСЕ – стороны собираются строить в своем общем доме Европу, но очень хотели бы это делать под присмотром российских специалистов, так что господа обээесешники, подвиньтесь,
Здесь обязательно следует напомнить, какие тексты распространила приднестровская группа за «За Европу…». «Способствовать созданию такого общества, в котором права и свободы личности были поставлены во главу угла, и в котором исключалось бы неподобающее вмешательство государства в частную жизнь гражданина, а также способствовать по мере возможностей социальной, культурной, экономической и иной интеграции с объединенной Европой и является главной целью нашей организации. Мы уверены, что этой есть тот единственный путь, преодолев который, народ, живущий в Приднестровье, сможет стать полноправным членом мирового сообщества и полноценно интегрироваться в Европейское Содружество».
Неожиданные для общей государственной идеологии, рискованные для приднестровского населения… Гарантии, что все будет под контролем и окончательно не свихнет мозги приднестровцам, очевидно, давало ведомство Антюфеева. В итоге пророссийские мозги приднестровцев уцелели, и привело два берега к работе над федеративным вариантом от Москвы.
* * *
… Все это не столько о прежних успехах генерала, сколько о причинах, которые, возможно, и привели его в руководящий состав мятежной территории. Собственно, одно вытекает из другого – за успехи не только погоны, награды и почет, но и требование вернуть Родине долги; в нашем случае, поделиться опытом в новой «горячей точке», где интересы России могут либо сгореть, либо быть подогретыми для долгой жизни. К разговорам о том, что все отдано сполна, Родина никогда особо не прислушивалась; демонстрацию ран или обид она вообще никогда не понимала – вы сами соглашались на такую работу, поэтому нечего рвать на груди рубаху. Антюфееву, быть может, не пришлось наминать о существовании слов «долг» и «надо», и он, еще недавно находившийся в гуще региональных событий и вдруг оказавшийся в стороне от них, без раздумий использовал шанс окончательно не закиснуть на пенсии. Посмотрим на один из двух вариантов развития событий на украинском востоке – длительное перемирие и появление на политической карте еще одной непризнанной республики, готовой к переговорам о своем статусе. В таком случае, ей точно, кроме всего прочего, понадобятся внешние соратники по борьбе, скажем, в лице Приднестровья и Нагорного Карабаха, состоявшие ранее в объединении – в Содружестве непризнанных государств (СНГ-2). Объединение не случайное. Лепило его Москва. Задачей для всех его участников – выглядеть группой достойных переговорщиков, которым не чужды такие ценности, как права человека и демократия, например. Вот там-то на площадке обновленного Содружества и возможна встреча Антюфеева и Шевчука, которым, так или иначе, придется сотрудничать, потому что «надо» и «долг», и тогда… Шевчуку следовало бы молиться, чтобы ДНР не состоялась, какому-то своему богу, да так, чтобы не услышала его молитв Москва. Если услышит, – то Шевчука не поймет точно. Но и Шевчука-то понять можно, так сказать, по-житейски.
Впрочем, это уже другая история, эпиграфом к которой может служить один из любимых генералом анекдотов. Он его с удовольствием рассказывал всем, кто приезжал в конце 90х годов в Тирасполь, чтобы понять хоть что-то из приднестровской жизни, такой же странной, как и этот анекдот… Вышли навстречу друг другу два поезда. Почему они не встретились? Не судьба, потому что.
В. Цеслюк.
